Окропление ядами - страница 6

Ваша подруга, случаем, за буйки ни заплывала? — Юноша предосудительно, а вслед большинство окружающих в ожидании душещипательных новостей воззрились на топлеску, а «горбиледи», вдобавок, подмечая неудачные, на придирчивый взгляд, подтяжки-перетяжки, перешептывались комментариями, столь едкими, что бедолажка аж прикрылась отзывчиво протянутым спасателями полотенчиком.

— Нет, что вы, мы у берега, только вот до сих… — продемонстрировала с невесть откуда взявшейся стыдливостью на каком уровне тела находится неназванное место, — доходим, а дальше… что вы…

— Тогда вопрос исчезновения предельно ясен. Никакой паники! Предъявите к досмотру личные вещи исчезнувшей.

Так, очень хорошо. — Юноша, с видом опытного сыщика, встряхнул содержимое косметички с пудреницами и помадами. — В каком корпусе, номере остановились?

— Фи, — вновь накатило напускное, и топлесочка отринула, с осознанием значимости собственной персоны, полотенчико, — мы из индивидуального бунгало! — Задрала нос, голову и прочее…

— Ключ при себе?

Настала очередь опрашиваемой встряхивать парфюмерию да рыться в лаках с тушами.

— У подружки, наверное.

— Приметы и название бунгало?

Координаты жилища вновь застеснявшаяся топлесочка прошептала юноше на ушко, но, пользуясь близостью, прямо-таки норовила забодать «поплавками».

— Попрошу следовать за нами. Посторонним оставаться на местах! — вполне авторитетно отсек спасатель любопытствующую толпу. — Ало, ало, «рецепшн»? — попытался по традиционно хрипящей, только что не плюющейся в ответ рации связаться с обслуживающим сектором. — Срочно прибыть с резервным ключом к розовому бунгало под названием «Карамелька»…

И хоть многие из посторонних вроде бы ничего не расслышали, зато гораздо большему числу слушателей засвеченный адресок пригодился впоследствии.

Спасатели наизготовку ухватили швабры, а встревоженный кучерявенький уборщик, гордый свалившейся ответственностью, по той же причине трясясь в волнении, насилу, предварительно выстучав замысловатую морзянку, попал ключом в замочную скважину. Дверь даже скрипнуть не успела, а разволновавшаяся топлесочка уж ворвалась в покои, переехав по дороге, как колесами трактора, вжавшуюся в косяк прислугу.

— А-а-а! — раздалось из затененных, будто зев пещеры, недр бунгало. — Махмуд, как ты мог?! А ведь клялся в вечной любви!

— Моя нэ Махмут, моя Ахмэт! — Недоступно прикрылся подносом официант, предлагающий на пляже не только лишь, оказывается, мороженное с прохладительными коктейлями.

— Какая разница! Все вы на одно лицо — все клянетесь! Вот тебе, сволочь, — последнее обращение относилось уже к подружке, — уводить чужих Ахмедов!

— А-а, помогите! — из глубин бунгало донесся истошный, вполне призывный вопль.

Однако слаженный коллектив, без того с лихвой перекрыв норму, до обеда больше никого «спасать» не собирался, а поспешил со швабрами да кремами к покинутым подопечным. Задержка, связанная с расследованием пропажи и поиском канувшей отдыхающей, на производительности, конечно, сказалась, но, как по распорядку дня полагается, к четырем склянкам с натиркой уложились.

Столовая обслуживающего персонала расположена на отшибе ресторанной индустрии Сектора отдохновения, но подобное несомненное удобство не предусматривало ни малейших преференций в снабжении продуктами, даже наоборот — упор делался исключительно на оздоровительные, благотворно влияющие на умственные способности дары находящегося под боком моря. Хорошо хоть повара старались не испытывать терпения столовавшихся экзотическими изысками — готовили блюда адаптированные к нормальным желудкам: без неуместной мешанины, не злоупотребляя ароматами приправ, остротой специй и, что немаловажно, сахаром. Но, не смотря на щадящее, почти диетическое питание, невзирая на умиротворяющую обстановку, на нарочитую ненавязчивость интерьера со стульями настоящего елового теса, местами истекающими взаправдашней смолкой, да с фреской во всю стену, прихотью тоскующей души неизвестного спасателя художественно изрисованной продрогшими, осенними березками, обеды, как правило, проходили в унылой, подавленной обстановке. На физиономиях портье и горничных, набираемых обыкновенно из обученных аборигенов, застыла несмываемая улыбка. На лицах персонала, имеющего хоть какое-либо отношение к технике или, вдобавок, отвечающих за безопасность процесса отдохновения, сквозь остатки давно развеянного энтузиазма пробивала неприкрытая, нескрываемая хандра. Казалось, радоваться бы предстоящему послеобеденному отдыху, ан нет, и вовсе не потому, что сиеста не приживалась в трудовом коллективе, а потому, что привнесению в распорядок дня столь разумного процесса упорно противились неугомонные отдыхающие, требующие экскурсий, дайвинга, жаждущие гонок на воде ли, посуху, алчущие визжащего экстрима.