Октябрь семнадцатого - страница 4

В сетевом коммьюнити - гневные ламентации молодого петербуржца о недопустимо низком эстетическом качестве проституток на Невском: пятидесятилетние, вульгарные, кошмарные - «они позорят наш город»; требуется заменить молодыми и элегантными. Так меняют мятые жестяные урны на аккуратный хайтек. Патриот Петербурга, видимо, догадывается, что элегантные не снизойдут до панельной вахты, они работают в уюте и комфорте, но сердце просит ландшафтной гармонии. Впрочем, кому как: я видела такую Изергиль возле кондитерской Беранже, и она так хорошо, так умышленно смотрелась - продолжением камня и холода, свинцового воздуха, мрачного дождя.

В Тамбове, на месте бывшего концлагеря, где содержались «антоновцы», участники крестьянского восстания 1921 года, будет установлен «памятник мужику» - русскому крестьянину, раздавленному революцией. Символичен материал для памятника: цемент, на бронзу у городских властей пока нет денег. Ну и правильно, не торговый центр, чай, - потерпит. Нормальная временность, нормальная мемориальная кампанейщина, да и много ли нужно крестьянину?

Очередной изыск демографической мысли: Минсоцздрав твердо намерен запретить аборты в частных клиниках и максимально бюрократизировать процедуру в госучреждениях. Простое перераспределение пациентских средств в госсектор у нас называется заботой о демографическом здоровье населения, это привычно. Принципиальная новизна инициативы, похоже, в том, что власть пытается сыграть на еще не истребленном чувстве стыда и извечной хрупкости врачебной тайны. Запись о предельно интимном событии будет путешествовать за женщиной вместе с ее историей болезни, будет доступна и мужу, и работодателю, и - как знать - налоговому инспектору. При такой прозрачности расцвет подпольных абортариев практически неизбежен. Мерещатся доиндустриальные щипцы и спицы, алчные черные старухи и неистребимый, нескончаемый женский крик.

В Петербурге учителя будут обучаться на курсах «миграционной педагогики». Дело хорошее, дело нужное. Эти курсы являются частью городской программы «Толерантность», утвержденной год назад. Программа рассчитана на молодежь и СМИ - воспитание национальной терпимости, борьба с ксенофобией и «языком вражды» и все такое прочее - горячее, культурно-гармонизационное, болезненно-актуальное. Показательны приоритеты: если на «создание толерантной среды в СМИ» (главным мероприятием здесь считается изгнание выражения «лицо кавказской национальности») собираются тратить в среднем 15 млн рублей в год, то на «обеспечение правопорядка в межнациональных отношениях и содействие адаптации и интеграции мигрантов» - от 2,6 до 3,1 млн. Те же грабли: проповедь любви, терпение вместо терпимости. В то же время в Пермской области для гармонизации национальных отношений таджикских и узбекских мигрантов обучают русскому языку, навыкам речевой коммуникации - возможно, поэтому Пермь не «фашистская столица России»?

В вокзальном сервис-центре стояла в небольшой очереди, смотрела на барышню за стеклом. Как радостно, учтиво подбиралось ее лицо, когда подходил мужчина, и как мгновенно выскакивало пожилое жэковское, брюзгливое, когда обращалась женщина. Вот этот, златозубый, в ушанке из нутрии и тугом утепленном кожане, - неужто капитан Грей? Контакт «глаза в глаза» - и, отправив пару факсов в Норильск, командировочный романтик возвращается через пять минут и, слегка извиваясь немалым своим туловищем, шепчет просьбу о телефончике. День прожит не зря.

Руки сидящего пассажира должны быть чем-то заняты, но газеты устарели как факт, их заменяет мобильник или КПК. Представительная дама упоенно читает книгу на коммуникаторе, - покосившись, я вижу на дисплее буквенный щебет Дарьи Донцовой. И за что боролись? Везде оно.

Торжество политкорректности: в Доме книги на Невском - стенд «Отечественная поэзия». Отечественная и зарубежная, прямо как эстрада. В Москве еще - по старинке и по общей культурной недоразвитости - пишут «Русская поэзия», но эту ксенофобию, должно быть, скоро прикроют, заменят «отечественной», либо «российской», либо «поэзией на русском языке».