Олдорандо - страница 20

   Юный путник распрямил свои плечи и отважно шагнул вперед.

   Вот так Юли пришел в Панновал, чтобы изменить саму Историю.

* * *

   Никогда не забудет он своё вступление в Панновал, когда он впервые покинул мир, над которым распростерлось небо. Словно в забытьи он проехал на санях мимо рощи чахлых деревьев, мимо распахнутых ворот, мимо стражи, и остановился, чтобы окинуть потрясенным взором раскинувшееся перед ним крытое пространство, защищенное от ледяных небес, в котором тысячи людей жили день за днем и год за годом.

   Туман вместе с темнотой создали сумеречный мир без четких очертаний, в котором формы зданий лишь угадывались. Здесь всегда была ночь. Люди, скользящие в полумраке, были укутаны в теплую одежду. За каждым из них тянулся шлейф тумана, туман, как султан, также отмечал их дыхание. Повсюду была стихия камня, из которого были высечены торговые лавки, дома, загоны для скота, марши лестниц. Вся эта чудовищная пещера невообразимых размеров уходила, сужаясь, внутрь горы, которую выдалбливали уже в течение многих тысячелетий, сооружая небольшие ровные площадки, отделенные друг от друга ступеньками и стенами. Век за веком, люди выдалбливали всё новые помещения, соединяя отдельные ниши и площадки рядами каменных лестниц.

   Изредка в разных углах этой бесконечной пещеры вспыхивали факелы. Дерево в Панновале всегда считалось дефицитом и полностью осветить город внутри горы было невозможно. Приходилось беречь и жир для коптилок -- ведь он, одновременно, служил и пищей. Ввиду вынужденной экономии внутренность громадной пещеры освещалась лишь отдельными факелами. Их неровный свет колыхался на вершинах маршей лестниц, а их дым ещё более усугублял непроницаемость туманного воздуха.

   Новоприбывший дикарь остановился. Он был не в состоянии продвигаться дальше в этом царстве тьмы и тумана, пока не нашел себе сопровождающего. Обычно такое происходило со всеми чужеземцами, впервые попавшими сюда.

   Некогда, уже много тысяч лет назад, давно забытая раса людей, прозванных Архитекторами, вырубила в скале ряд сообщающихся между собою пещер различного размера, расположенных на разных уровнях. С тех славных пор цивилизация давно пришла в упадок, но некоторые из них до сих пор использовались под жильё. Те немногие чужестранцы, которые подобно Юли прибывали в Панновал, сначала попадали в первую из больших пещер, называемую местными жителями Рынком. Это и был огромный рынок, центр знаменитой на весь свет панновальской торговли, где протекала большая часть общественной и деловой жизни Панновала. Ведь, хотя здесь и царил полумрак, глаза быстро привыкали к нему и можно было обходиться без дымного и очень дорогого огня лампад и коптилок. Днем это место оглашалось голосами, стуком молотков и нестройным перезвоном кузнечных молотов.

   Здесь, на Рынке, Юли быстро освоился в деловой суматохе благодаря помощи своего проводника. Ему удалось обменять упряжку из семи асокинов и часть товара на санях на те вещи, которые были необходимы ему для его новой жизни. Здесь ему придется оставаться. Больше идти было некуда, да и незачем. Он, наконец, достиг мира своей мечты.

* * *

   Юли посчастливилось тут же познакомиться с одним славным торговцем по имени Киале, который вместе со своей женой держал лавку на одной из нижних площадей Рынка. Киале был человек, исполненный постоянной и глубокой печали, с уныло свисающими усами. Он стал патроном Юли по причинам, которые сам не вполне понимал и вовсе неведомым юноше, и с самого начала взялся оберегать его от местных мошенников. Именно ему Юли продал сани и товар. В обмен на это Киале принял его в качестве ученика. Он также взял на себя труд познакомить юношу с новым для него миром.

   Гул, неумолчно отдающийся эхом по всему Рынку и который Юли вначале принял за гул множества голосов, исходил от реки Вакк, которая протекала в глубокой расщелине, в дальнем от ворот конце Рынка. Это был первый подземный поток, который Юли видел в своей жизни, и поэтому он представлял для него одно из чудес города. Вечно бурлящая вода наполняла юношу восторгом и в ней он узрел одно из чудес своей новой жизни. Он одухотворял природу (не подозревая, что был приверженцем анимизма), и потому Вакк казался юному дикарю живым существом.