Олег Рязанский - русский князь - страница 14

— Павлуня, — ласково обратился отец к молодшему сыну, ещё безбородому и безусому. — Вынеси-ка, сынок, князеву рубаху.

Павел поклонился отцу в знак почтения и благодарности за приятное ему поручение и легкой походкой, низко наклонясь под притолокой двери, прошел внутрь толстобревенной прокопченной кузни.

— Токмо рубаха ещё не готова, — предуведомил Савелий. — Рукава да подол недоклепаны.

— Ничто, — сказал князь.

Павел вынес кольчугу и с поклоном передал её отцу, тот в свою очередь преподнес её князю. Положив кожаные перчатки на высокую золоченую луку седла, Олег Иванович принял кольчугу и взвесил её на руке. Тянула она фунтов на пятнадцать. При осмотре её карие глаза князя потеплели, загорелись. Радовала прочная склепка мелких ровных колец, сцепленных так, что каждое колечко соединялось с четырьмя. Для нарядности кольчуга была украшена двумя рядами медных колец.

— Сколь же потребовалось проволоки? — спросил Олег Иванович.

— Да саженей, эдак, триста.

— Пожалуй, хороша будет рубаха. Что ж, Савелий, коль изготовишь в два дня, труд твой оплачу вдвое щедрее.

— Почто такая спешка, князь-батюшка? — осмелился полюбопытствовать Савелий.

Ответил уважительно:

— Дело предстоит. Бранью нам грозят.

Савелий испуганно вскинул брови:

— Хто? Татарове?

Он хорошо помнил о набеге царя Наручади Тагая. Картина полусожженного Переяславля с пепелищами, остовами глинобитных печей ярко стояла перед глазами. Правда, двор Савелия уцелел — крыши дома и всех дворовых построек были предусмотрительно обложены дерном, — но страх перед новым приходом татар жил в нем неискоренимо.

Князь объяснил, что на сей раз грозят московиты. Савелий покачал головой:

— Стало быть, в отместку за Лопасню? Худо дело… худо.

— Не накаркал бы, — строго заметил молчавший доселе окольничий Юрий. — Отчего худо? Тагая побили, московита из крепости погнали… Нам ли робеть? К тому ж, Володимер Пронский — наш заединщик.

— Прости, господин, — простодушно сказал Савелий, — а слышно, Володимер-то воротит от нас нос…

— Глупая молвь — пыль по ветру! — с сердцем сказал околь-ничий.

Вслушиваясь, князь невольно и не в первый раз замечал, что Юрий Кобяков старается, при случае, выгородить Владимира Пронского. Это следствие ли только близости его к высшей пронской знати? Не затевает ли он недоброе? Может быть, и в самом деле стоит прислушаться к предостережению Павла Соробича?

Но в таком разе спрашивается: за что Юрий мог изменить князю? Разве Олег не оказывает ему высокие почести и не награждает щедро за службу? Да и Юрий Кобяков не остается в долгу. Был случай, когда во время взятия Лопасни, в какой-то опасный для жизни Олега Ивановича момент (к нему яростно пробивался сквозь окружение крепко бьющийся московит с отрядом) Юрий прыгнул со своего коня на коня неприятеля и задушил того руками.

Князь посмотрел в глаза Юрию — тот не отвел взгляда. Смотрел честно. Перевел взгляд на молодых кузнецов и невольно залюбовался ими. Все сытые, рукастые, крепкие. Дай им в руки рогатину — любому ворогу не поздоровится. Особенно впечатлял один из них — подбористый, статный, с глазами небесной чистоты.

— Как звать тебя, молодец? — обратился к нему князь.

— Карпом, — ответил тот.

— Из тебя, Карп, добрый витязь получился бы.

Карп чуть поклонился, а Савелий сказал:

— Нет, князь-батюшка. Телом-то крепок и в работе неутомим, а для ратного дела вряд ли годится. Злобства ему не хватает!

— Злобства? — подивился князь. — Гм… Злобство приходит во время боя. В бою и агнец бьет ворога. — И кажется, впервые за день улыбнулся.

Поворачивая коня, примолвил:

— Так поспеши, Савелий Аверьянович, рубаху склепать.

— Коль надо, в два дня управимся.

Трусцой Савелий забежал наперед верхоконных, отпахнул ворота на смазанных жиром железных петлях. Цыкнув на взлаявшую было собаку, кланялся вместе с сыновьями вослед отъезжавшим.

В западной части кремля, неподалеку от Глебовских ворот, располагалась крытая тесом воеводская изба о шести красных окнах, с сенями и крыльцом. Слюдяные окна — кусочки слюды вставлены в узоры из железных прутьев в виде колец, квадратов, клиньев, отражая солнце, ярко били в глаза. Передав поводья стремянному, князь вместе с окольничими прошел по сеням в избу. В избе застал воевод: Софония Алтыкулачевича, Ковылу Вислого, Тимоша Александровича и его брата Давыда, только что прибывшего из крепости Перевицк.