Омерта - страница 2

Бьянко бросил на него негодующий взгляд.

– Я знаю мальчика с рождения. Он мне уже как сын. Я воспитаю его в своем доме.

Раймонде Априле молча смотрел на дона Дзено.

– А ты, Раймонде? – спросил дон.

– Если вы выберете меня, ваш сын станет моим сыном, – ответил тот.

Дон задумался, все трое были достойными людьми. В Кракси он ценил ум. Бьянко был самым честолюбивым и могущественным. Априле, очень сдержанный, в вопросах чести всегда придерживался той же позиции, что и дон. И не знал жалости.

Дон Дзено, даже умирая, понимал, что опека над его сыном больше всего нужна Раймонде Априле. Он больше всех выигрывал от любви ребенка, и он, безусловно, мог научить его сына, как выжить в этом предательском мире.

Дон Дзено долго молчал, прежде чем вынести окончательное решение.

– Раймонде, ты будешь ему отцом. А я смогу уйти с миром.

Хоронили дона, как императора. Засвидетельствовать свое почтение прибыли главы всех сицилийских семей, министры из Рима, владельцы крупнейших латифундий и, конечно же, сотни членов обширного клана Дзено. И двухлетний Асторре Дзено, одетый во все черное, с горящими глазами, восседал на черном, запряженном лошадьми катафалке, словно римский император.

Службу отслужил кардинал Палермо.

– В болезни и полном здравии, в радости и горе мы все знали, что дон Дзено всегда оставался нашим верным другом, – такими словами закончил он свою речь, а потом процитировал последние слова дона: «Я вверяю себя богу. Он простит мои грехи, ибо каждый день своей жизни я старался прожить по справедливости».

После похорон Раймонде Априле увез Асторре Дзено в Америку, где мальчик стал полноправным членом его семьи.

Когда братья Стурцо, Фрэнки и Стейс, свернули на подъездную дорожку дома Хескоу, они увидели четверых очень высоких подростков, играющих в баскетбол в маленьком дворике. Едва Фрэнки и Стейс вылезли из огромного «Бьюика», им навстречу вышел Джон Хескоу, высокий, широкоплечий, с обширной лысиной, окруженной венчиком волос, и маленькими поблескивающими синими глазками.

– Как вовремя я вышел из дома! – воскликнул Хескоу. – Аккурат чтобы встретить дорогих гостей.

Игра приостановилась.

– Это мой сын Джоко, – гордо представил Хескоу самого высокого из подростков.

Джоко протянул громадную лапищу Фрэнки.

– Слушай, а сыграй с нами? – предложил тот.

Джоко оглядел гостей. Шесть футов роста, крепкие, подтянутые. В рубашках от Ральфа Лорена, красной и зеленой, брюках, кроссовках. Добродушные, симпатичные. Он решил, что им чуть больше сорока.

– Почему нет? – Джоко улыбнулся.

Стейс ответил ему ослепительной улыбкой.

– Вот здорово! Мы проехали три тысячи миль, и нам надо поразмяться.

Джоко повернулся к своим приятелям, самую малость уступающим ему в росте.

– Я возьму их к себе против вас троих. – Играл он лучше остальных, вот и решил, что даст друзьям отца шанс на победу.

– Вы только не усердствуйте. – Джон Хескоу повернулся к приятелям сына. – Они уже старички, так что им трудно угнаться за вами.

Стоял декабрь, воздух паром вырывался изо рта. Блеклое зимнее солнце отражалось от стеклянной крыши и стен цветочных теплиц Хескоу: торговля цветами служила ширмой его основному занятию.

Молодые приятели Джоко начали расслабленно, не ожидая серьезного сопротивления. Но их ждал сюрприз: Фрэнки и Стейс без труда проскакивали мимо них, чисто выходя на кольцо. Джоко оставался не у дел: мяч ему не давали.

Молодежь попыталась использовать преимущество в росте, но старички на удивление легко блокировали их броски. Наконец один из юношей вышел из себя и встретил проход Фрэнки выставленным локтем. А в следующее мгновение оказался на земле. Джоко так и не понял, как это случилось. Зато Стейс стукнул мячом братца по голове со словами: «Хватит, играть надо». Фрэнки помог парню встать, похлопал по заду, сказал: «Слушай, я извиняюсь». Игра продолжалась еще пять минут, но потом «старички» выдохлись и молодежь могла брать их голыми руками. Так что Фрэнки и Стейс решили, что на сегодня баскетбола хватит.

Хескоу принес всем по стакану лимонада, и подростки окружила Фрэнки, который обладал харизмой и иногда действовал на площадке, как заправский профессионал. Фрэнки обнял парня, которого сшиб с ног, обаятельно улыбнулся ему.