Он - Капитан Сорвиголова - страница 10

— Вор, вор, ворюга! — так я бормотал и катался по кровати. — Пусть! А что я скажу теперь Капитану, его друзьям? Я, выходит, не просто вор… Трус — вот кто я такой, самый настоящий трус.

Кое-как пришел в себя. Стал подметать комнату. Ну конечно же… Разве им не все равно, как я раздобыл конфеты? На них же не написано… Главное — принес. Сдержал слово, вот. Скорей бы только мама пришла. Я весело орудовал щеткой. План мне показался просто замечательным.

Как только мама вернулась с работы, пообедала, я подошел к ней и попросил:

— Мам, дай мне, пожалуйста, денег.

— На что?

— А в кино охота…

Мама вынула из сумки полтинник.

— Вот, возьми. А что идет?

— Приключенческий фильм. Две серии. Ты мне еще дай. Я и конфет хочу.

— Конфет? Совсем ты у меня еще маленький… — И она погладила меня по голове. — Ладно, приду из клуба — принесу.

Я потоптался на месте, для убедительности облизнулся. Может, лучше сразу сказать маме? Объяснить, зачем мне деньги, на КАКИЕ это конфеты. Ведь мне нужно много. А пятьдесят копеек — что на них купишь: кулечек мятных конфет…

— Мама, мне больше надо! — У меня уже дрожал голос.

— Больше не могу! — Мама вдруг рассердилась. — Рубли с неба не валятся. Их заработать надо.

Я тяжело вздохнул… А мама уже не обращала на меня внимания. Открыла шкаф и вынула выходное платье.

— Конфет захотелось… — Она покачала головой. — Что ж, принесу тебе даже, может, шоколад. Жди.

Я остался один. Слонялся по комнате и не знал, как мне быть. Очень захотелось плакать. Сесть и заплакать. Нет! Не могу я выставить себя на посмешище. А ведь они издеваться станут, по всем дворам слух пустят, что новенький — трус. В этом Капитане что-то есть такое, ну, не знаю… в общем, мне бы хотелось с ними дружить. Тогда настанет конец моему одиночеству. Я буду в замке, и можно будет целыми днями играть с ребятами.

А день уже близился к концу. Надо было что-то предпринять. Там, в развалинах, уже, наверное, ждут меня. Я запер дверь, спустился по лестнице, вышел во двор. Ноги сами понесли меня в гастроном.

Я проснулся от сильного толчка в бок. Открыл глаза и не сразу сообразил, где я и кто это меня будит.

— Пора выступать, — услышал я приглушенный голос Римаса. — Хрюкаешь как поросенок. Я вот всю ночь глаз не сомкнул.

— Как — выступать? — не мог я понять.

— В поход. Понял? Идем на операцию «КСЯК».

— Да ну тебя с твоими «ксяками», спать охота… — И я устроился поудобнее на мешке с травой.

— Именем нашей клятвы, Индеец, повелеваю тебе, — не отставал Римас. — Я пойду первым, за мной — Дракон, потом — ты. Главное, гробовое молчание. У Студента чуткое ухо.

И он выполз из палатки. Андрюс потащился за ним, что-то проворчал себе под нос. Ничего не поделаешь, придется, значит, и мне идти. Капитан напомнил о клятве, а ведь мы присягнули ему, и это уже навсегда. В палатке было темно. Я пополз и ткнулся лбом в Андрюса.

— Не бодайся, — зашипел Дракон. И еще тише прибавил: — Что-то будет, а? Капитан не станет почем зря будить нас. Правда, Тадас?

Мы выскользнули наружу. Небо все еще было темное, переливались звезды. От лунного света трава и кусты выглядели серебристыми. И озеро светлее. Я прикинул, что уже за полночь. Все вокруг спало. Римас обошел палатку дяди Антанаса, и мы очутились около изгороди. Капитан осторожно развел ветки, мы пролезли через «стену». Для пущей уверенности еще немного продвинулись ползком, а потом встали и пошли. Брюки промокли от росы, пальцы перепачканы землей. Ах, как слипались глаза!

— Да ты скажи толком, что будет-то? — Я здорово разозлился на Римаса.

— Терпение, Индеец, терпение, — спокойно отвечал он. — Разве ты не видишь, как умело и как удачно я вывел вас из крепости, прямо под носом у врага, разнесчастного этого Студента.

— Ты мне зубы не заговаривай!

— О несчастный! Ты погряз в сомнениях. Может, ты подозреваешь, что я намерен напасть на крепость? Нет, дружище, покамест нет нужды в кровопролитии. У тебя могло возникнуть подозрение, что я замыслил побег. Но и это было бы ошибкой.

— Да говори ты, балда, в чем дело! — закричал я громко. — Спать я хочу, и все.

— Ори, ори громче — провалишь операцию, — упрекнул меня Римас.