Он - Капитан Сорвиголова - страница 15

Бородач взял шпагу и приставил к моей груди. Как раз в том месте, где бьется сердце. Я вздрогнул.

— Ты посвящен в нашу тайну, — пояснил бородатый. — А теперь — клятва!

Он нажал на шпагу, и я почувствовал укол. Мальчишки замерли по стойке «смирно», а бородатый закатил глаза и начал нараспев:

— Вступая в ряды защитников замка, клянусь ни за что и никогда, никому на свете не выдать тайну. Всегда и везде беспрекословно выполнять приказ повелителя. Если я нарушу клятву, да постигнет меня за это самая страшная кара. Да сопровождает меня эта клятва до гробовой доски.

— …до гробовой доски, — закончил я в ужасе.

Бородатый открыл глаза и опустил шпагу. Вздохнул.

— Теперь ты наш брат. Твой истинный дом здесь. Тут ты всегда сможешь найти прибежище и отдых. Меня зовут Пипеш. Капитана ты уже знаешь, а этот брат — Дракон. Твоя кличка будет «Индеец». Это в честь того, что ты умеешь мастерить индейский лук.

— Ура Индейцу! — в один голос заорали Капитан и Дракон.

Потом Капитан пожал мне руку.

— Когда мы не в замке и не на задании, зови меня Римасом, — сказал он.

— А я — Андрюс, — представился Дракон.

— Прошу всех к столу! — Пипеш величественно простер руку.

Мы подошли к столику, Пипеш открыл «Лесную сказку» и придвинул к нам, а себе налил стакан вина и залпом выпил. После второго стакана бледное лицо Пипеша раскраснелось, глаза заблестели.

— Капитан, что у нас на очереди? — обратился он к Римасу.

— Операция «ПОКШ-2», — не моргнув глазом, отбарабанил тот.

— Отлично. Операцию поручаю вам троим.

И Пипеш принялся излагать план операции.

— Опять воровать? — вырвалось у меня.

— О, милейший, простодушный друг мой! Такого слова не существует. Люди обязаны делиться своими благами. Неужели тебе непонятно?

Я поспешно кивнул. Пипеш порылся в кармане своего траурного пиджака и вытащил большую связку ключей.

— Возьми, Капитан, тут к любой двери подберешь.

Операция «ПОКШ-2» означала не больше и не меньше, как следующее: Римас, Андрюс и я должны забраться в подвал охотника, моего соседа, и унести оттуда кабанью шкуру! Вот так «ПОКШ». На операцию отводилось два дня. Пипешу требовалась шкура. Он разведал, что шкуру охотник хранит в подвале. Оставалось, как объяснил наш Пипеш, просто взять ее и унести. А как же охотник? Большое дело! Да он еще сотню таких шкур добудет… Признаюсь сразу: когда я я пришел домой и начал думать про эту самую операцию «ПОКШ», у меня поджилки затряслись. Неужели угодил в шайку? Мысль эта сверлила мою несчастную голову. Эх, как хотелось кому-нибудь рассказать. А кому? Я стал размышлять. Конечно, лучше всего маме. Но ведь я поклялся — никому. Значит, и маме нельзя. Раньше хотя бы про «К-1» можно было, а теперь — все. Эх, если бы не было этой проклятой «К-1», гастронома… И этой присяги или клятвы, как там ее… Вспоминать и то страшно. Мне не сиделось дома, на улицу выйти было страшно. А Римас — тот нисколечко не унывал. Наоборот, ему было весело, интересно, повсюду ему мерещились враги, которых он на каждом шагу разил. В своем воображении он уже видел плененного охотника, поверженного пса… Вдруг он решил: собаку следует отравить. Так положено. Но Пипеш не позволил, сказал, что это может навести на подозрения. Действовать надо незаметно и спокойно. Коротышка Андрюс тоже меня удивил — похоже было, что ему все равно, забраться в подвал или искупаться в речке.

На второй день, после обеда, как было условлено, я зашел за Андрюсом. Вернее, подошел к его дому. Андрюс тоже жил в старом городе, на узкой длинной улице. Он выбежал во двор. Вид у него был прежалкий. Я подумал, что ему тоже совестно стало идти на «операцию». Так и сказал ему. Но Андрюс только рукой махнул.

— Да ты лучше прислушайся, — ответил он. — Или просто посмотри.

Я остановился. На первом этаже, за низкими окошками, громко пели. Андрюс подвел меня под окно. Я привстал на цыпочки и заглянул. За столом сидели какие-то люди с красными лицами. В комнате все было перевернуто вверх дном. На полу валялись пустые бутылки, консервные жестянки. Стол грязный, заляпанный. Я повернулся к Андрюсу.

— Вот тот, с усами, — мой отец, — потупился он.