Он мой, а прочее неважно - страница 3

стр.


– Глупый ты, ради себя. Не буду я ничего рассказывать, ничего ты в любви не понимаешь. Уходи!


Я ушёл, только телефон на всякий случай оставил.


Катя позвонила, когда я почти забыл о её существовании.


– Можешь меня завтра из роддома забрать? Больше некому.


– Хорошо.


– Дети у мамы, ключи от квартиры у Риты, соседки из сорок девятой квартиры, она цветы поливает. Приберись, если не сложно. Не хочу родителей напрягать, опять учить будут.


– Купить что-нибудь нужно? Пелёнки там, распашонки, кроватку.


– Подготовилась. Всё есть. Твоя задача притвориться моим мужем, справишься? Если можно, сделай так, чтобы твоя жена ни о чём не догадалась.


Девочка была малюсенькая, спокойная. Я вообще люблю малюток, а эта из меня даже слезу выжала.


Когда ребёнок уснул, мы сели за стол. Катя пила сок, я водку.


И тут её прорвало.


Слёзы лились рекой. Утешать подругу я не мог, не имел соответствующих навыков: привык решать конфликты с женщинами поцелуями и объятиями, что к данному случаю не подходило.


– Представляешь, Женя приходил в нашу палату. Оказывается главный врач родильного отделения, его друг. Они в парилку по пятницам вместе ходят.


– Это же здорово. Значит любит.


– Ещё слово и напьюсь. Не ко мне он приходил, не ко мне.


– Загадками говоришь.


– Ага. Сама в шоке. До сих пор отойти не могу. На соседней койке девочка лежала. Тоненькая, ладная, обаятельная, улыбчивая. Я сразу к ней прониклась дружелюбным доверием. Люсенька очень рожать боялась. Иногда до зубовного скрежета. Я её по головке гладила, к сердцу прижимала, успокаивала.


– Кать, какое мне дело до той девочки? О себе расскажи.


– Ага, – всплакнула она, – о себе и говорю. Когда вы, мужики, слушать научитесь? Так вот, родила она. Девочку с длинными тёмными волосами. Плакала навзрыд, поскольку отец ребёнка блондин. Клялась и божилась, что он у неё первый и единственный мужчина. Всей палатой пытались девочке доказать, что цвет первичных волос не имеет значения, они выпадут, но она была безутешна.


– Причём здесь ты?


– Если бы не был ты сейчас моим единственным другом, выгнала бы к чёртовой матери. Это была единокровная сестра моим детям. Так-то. Я же говорю, Женька пришёл. Только не ко мне, к ней. Букет принёс размером со шкаф и к ней, а меня увидел – застыл изваянием, глаза спрятал. Люсенька истерику устроила, потом, правда, извинялась. Женьку из палаты выгнали.


– Да, дела. И что теперь, после всего этого ты его будешь любить?


– Дурак ты. Конечно, буду. У меня никого дороже Женьки нет, и не будет.


– Бред. Это мазохизм. Купи плётку и хлещи себя по заднице, пока не забудешь, как его звать.


– Если бы могла… нет, дружок, мне такой вариант не подходит. Лучше подскажи, как Женьку вернуть. Нет мне без него жизни.


– Я думал ты нормальная. Измена, это не разовое мероприятие, не приключение, не случайность, это смысл жизни.


– Не верю. Если Женя сказал, что влюбился, значит это очень серьёзно. Буду ждать. Я ему ни слова в упрёк не сказала. Благословила и сказала, что буду ждать.


– А он?


– Не знаю. Мне на него смотреть больно. Страдает человек. Сильно переживает.


– А ты?


– Что я! Молюсь, хоть и не верю в их богов, ни капли. Чувствую, что не жить Жене без меня, а мне без него. Гордый больно. Казнит себя наверняка, не знает, как вину свою загладить. Он ведь меня первый раз поцеловал, когда нам по тринадцать лет было. А Люська, она же ребёнок совсем. Заморочила мужику голову, теперь наверно не знает как от него избавиться.


– Хочешь сказать простишь его?


– Давно уже простила. Люблю. Ох, как же я его люблю. Слов нет. Всё слёзы выплакала.


В тот раз мы так ни до чего и не договорились. Жалко мне Катьку было. Ненормальна баба, чего ещё можно сказать. Мужик с малолетками развлекается, детишек им сооружает, а она про любовь лепечет.


Чудеса, да и только.


Мне тогда немного погодя уехать пришлось с семьёй, так сложилось.


Три года Катю не видел.


Встретив, узнал с трудом. Она вновь была беременна, только лицо просветлело. За руку подруга вела маленькую девочку с пшеничными волосами и огромным бантом.


Увидев меня, Катя раскрыла объятия, поцеловала меня без стеснения, с видимым удовольствием.