Он предъявил ультиматум Ежову и Сталину - страница 4

На завершение всей операции потребовалось три ночи, поскольку перевозить золотые слитки днем было невозможно из-за постоянных воздушных налетов.

Каждый ящик весил 145 фунтов и содержал огромную сумму в золотых слит­ках, золотых песетах, французских луидорах и английских соверенах. На рассве­те третьего дня число ящиков, по подсчетам Орлова (7900 ящиков), оказалось на 100 больше, чем по официальным данным испанцев. Он решил на этом этапе не ставить под сомнение правильность подсчетов испанского министра финансов, опасаясь, что если счет начальника испанского казначейства Мендеса-Аспе ока­жется правильным, то Сталин обвинит его в присвоении двух грузовиков золотых слитков.

После отбытия из Картахены четырех окрашенных в серый цвет грузовых судов Орлов сообщил в Москву об их отправке двумя отдельными шифротелеграммами: в первой он предупреждал штаб-квартиру НКВД о том, что будет упо­треблять слово «металл» вместо слова «золото».

Суда без происшествий прибыли в Одессу 6 ноября 1936 года. Чтобы соблю­сти строгую секретность, разгрузка производилась ночью, а затем груз был отправлен далее на спецпоезде под охраной 1000 вооруженных командиров. Заместитель наркома НКВД Украины лично сопровождал поезд, чтобы отрапор­товать об успешном завершении миссии Ежову.

Общая стоимость золота тогда оценивалась в 518 миллионов долларов — огромная сумма по тем временам. Золота этого в значительной степени хватило на покрытие расходов для помощи Испанской республике. На содержание испан­ской эмиграции в СССР, в том числе испанских детей. Часть этих средств была использована для финансирования разведывательных операций НКВД СССР.

Когда в 1953 году Орлов рассказал в своей книге об операции с испанским золотом, правительство Испании потребовало возмещения. В 1960-х годах Испа­ния получила частичную компенсацию путем поставки в эту страну нефтепро­дуктов по клиринговым ценам.

За эту дерзкую операцию А. М. Орлов был повышен в звании и награжден высшим орденом СССР. Газета «Правда» в 1937 году сообщала о том, что стар­ший майор госбезопасности Никольский награждается орденом Ленина за выпол­нение важного правительственного задания (Судоплатов П. А. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы. / П. А. Судоплатов / М., 1997. С. 75).

В то время это звание офицера НКВД приравнивалось к «комдиву» Красной Армии. В нынешней табели о рангах звание А. М. Орлова было бы равно гене­рал-майору.

С декабря 1936 года Орлов принимал непосредственное участие в органи­зации контрразведывательной службы республиканцев СИМ. Руководимый им аппарат провел значительную работу по разоблачению франкистской агентуры и подготовке партизанских и диверсионных групп для действий в тылу противни­ка. В шести созданных при его участии диверсионных школах прошли обучение более 1000 человек.

В конце 1937 года Орлов втайне от испанских властей организовал неле­гальную разведшколу под условным названием «Строительство». Кандидаты на обучение тщательно отбирались из бойцов интернациональных бригад. Многие выпускники этой школы были признаны слишком ценными, чтобы воевать в Испании. Их вывозили через Францию и Западную Европу и с заданиями направ­ляли в различные страны мира.

В этой школе учился будущий Герой Советского Союза Кирилл Орловский, будущий разведчик-нелегал, один из организаторов убийства Троцкого — Иосиф Григулевич. В апреле 1938 года Орлов завербовал бойца интербригады из США — будущего связного легендарных разведчиков Рудольфа Абеля — Конона Молодого, будущего Героя Россиии Морриса Коэна.

9 июля 1938 года А. М. Орлов шифротелеграммой № 1743 из Московского центра, адресованной «Шведу» (один из псевдонимов Орлова. — Э. И), был вызван для «совещания» с представителем Иностранного отдела НКВД СССР С. Шпигельгласом на борту советского парохода «Свирь» в порту бельгийского города Антверпена. Заподозрив ловушку, он вместе со своей семьей, прихватив 60 тысяч долларов, бежал через Францию и Канаду в Соединенные Штаты Америки.

С помощью своего родственника Н. Курника Орлов передал через советское полпредство в Париже письма Сталину и Ежову, в которых свое бегство объяснял тем, что опасался неизбежного ареста на борту советского судна и обещал не раз­глашать имеющуюся у него информацию о структурах и работе ИНО за рубежом в том случае, если его и семью не будут разыскивать, а его мать в СССР не будет арестована. Это был своеобразный ультиматум наркому НКВД Н. И. Ежову и «вождю народов» И. В. Сталину.