Она и кошки - страница 45

— Подожди меня!

Девушка была уже у линии прибоя; одним движением освободилась от своей легкой хламиды, на миг сверкнула белизной обнаженного тела на черном фоне моря, потом нырнула. Маттео замешкался, снимая одежду, и, когда вошел в воду, Лавиния отплыла уже далеко. Тоска зачарованно глядела на эту прекрасную морскую сирену, и крик Маттео эхом звучал в ушах, как любовный призыв людей и животных.

Наконец она медленно пошла к дому, но то и дело оборачивалась. Теперь две головы уже покачивались рядом на серебристой дорожке, и при каждом взмахе рук рассыпался сверкающий фонтан мелких брызг. Они плыли очень синхронно в этой сказочной тишине. У Тоски защемило сердце от красоты природы и очарования юных тел, пока еще наслаждающихся безграничной свободой. Скорее всего, Лавиния просто из любопытства играет его детскими чувствами, но этого счастливого мгновения мальчик наверняка уже не забудет.

Жаркие дни катились, похожие один на другой. Стук машинки в квартире молодых социологов смолк: теперь они присоединились к компании журналиста. По саду туда-сюда шествовало семейство Аудиберти, соблюдая обычный неторопливый ритуал: покупки, пляж, вечерняя прогулка, ночной отдых — всегда в одни и те же часы, такими пунктуальными могут быть только пьемонтцы. К матери троих малышей приехал муж и привез с собой какую-то высокую женщину. Она представилась Тоске, поразив ее энергичным рукопожатием: как еще остаются силы у людей в такой духоте? Хозяйка, к счастью, отправилась с мужем и сыном в путешествие, кажется по Норвегии, и Тоска позволила себе не очень усердно намывать лестницы.

Жара, как правило, замедляет ритм жизни: ешь, потеешь, купаешься, но все как-то медленно, еле-еле, не хочется ни о чем думать, а уж тем более строить планы и заниматься делами. Только бы пережить, перенести сонное оцепенение, в которое впали живые существа вместе с землей и морем.

По утрам и после заката горизонт окутывала серая рыхлая пелена, и в этом мареве все расплывалось, как во время зимних туманов в северных долинах. И сразу стихали голоса: Тоска слышала лишь отдаленный плач самого младшего из трех малышей, метавшегося по ночам от невыносимой духоты, да иногда крики матери, которая по-прежнему орала на детей, но с приездом мужа и подруги, видимо разделивших с нею домашние заботы, все-таки немного помягчела. С другой лестницы какие-то звуки доносились только поздно вечером: молодежь проводила дни, загорая или катаясь на лодке; даже Тони с Джиджи решили не возвращаться домой к обеду, а заменить его булочками, которые запасал на всю компанию старик Альдо, пляжный сторож. Итак, Тоска опять коротала время одна. Поппа не показывалась, Фифи — тоже: кошки взрослеют раньше котов. Пусси и Бисси приходили, когда не удавалось раздобыть пищу, но на ночь не оставались. И для них наконец наступила пора свободы. Тоска заметила, что бойкий Пусси, чем-то напоминавший ей Миммо, при встречах пытался заигрывать с Фифи, но та пока что его не подпускала, яростно шипела, а он тут же убегал в кусты, чтобы потом предпринять новую атаку. Для котов не существует табу, Тоска это отлично знала, но ей почему-то не хотелось наблюдать за этим единоборством; иногда, помогая Фифи, она даже сама вмешивалась и прогоняла Пусси.

Кошка приносит котят три раза в год. Если теперь и Фифи начнет заниматься тем же, пожалуй, будет уж слишком. С трудом поймав мать и дочь, Тоска накормила их таблетками, но не была уверена, что это поможет: животные никогда не принимают то, что им не по нутру.

Холодильник постоянно полон, но аппетита нет. Каждое утро Тоска делала влажную уборку в комнатах и в подъезде, потом выходила в сад и принимала душ вместе с растениями. Возвращаясь в квартиру, ложилась отдохнуть, затем наливала себе ванну и после, взбодрившись, уже не знала, что с собой делать: ей ведь нельзя на море, как всем. От одной мысли нарушить режим у нее начиналась тахикардия. Но в общем она чувствовала себя прилично, если бы не грустные мысли, совсем было бы хорошо. Чтобы отвлечься, надо все время искать какие-то дела, а это само по себе утомляет. Она уже перестала надеяться на приглашение Джиджи и Тони: бедняги и без того устали от длительного присутствия посторонних. Они дали ей несколько книг — почитать на сон грядущий, — но ни одна не увлекла ее по-настоящему, как желанная встреча, которую ждешь с нетерпением. Истории Анжелики скучноваты, масса иностранных имен — все и не упомнишь. Готорн и Стивенсон чересчур серьезны: от их заумных рассуждений слипаются веки и скулы сводит зевота. К тому же некоторые очень уж жестоки, особенно в «Алой букве». Еще она перелистывала подаренную Тони подшивку журналов, изредка на чем-нибудь останавливаясь, правда тоже без особого интереса: о красоте заботиться уже поздно и стоит денег; путешествия ей тоже не по карману. Читая о головокружительных романах кинозвезд, она ощущала себя еще несчастнее, и от этого в ней с новой силой просыпалась жажда спиртного, общества, любви, так что пристрастие к единственно доступному из этих утешений казалось не столь уж тяжким грехом.