Она и кошки - страница 47

Она барахталась в паутине сомнений и в конце концов всякий раз уступала преступной тяге, караулившей ее, словно ядовитая змея. Правда, ее немного отвлек начавшийся чемпионат мира по футболу. Как-то днем она сидела дома и безуспешно пыталась отделаться от одного жуткого воспоминания. Вскоре после войны они куда-то поехали с матерью и, не найдя гостиницы, были вынуждены провести ночь на вокзале. Прямо напротив них лежал пьяный; у него все торчало наружу из расстегнутой ширинки выцветших бесформенных штанов, и она, девочка, все время невольно смотрела туда, хотя мать несколько раз пересаживала ее на другое место. От той ночи у Тоски осталось чувство стыда и омерзения, преследовавшее ее по сю пору.

Внезапно она вздрогнула от победного многоголосого рева. Выглянула на улицу: никого — и тут поняла, что рев доносится из открытых окон, где сидят люди и лица их обращены в одном и том же направлении. Ну конечно же, чемпионат мира. После смерти мужа Тоска разлюбила спортивные соревнования: уж слишком они напоминали Марио, страстного болельщика, заражавшего и ее своим энтузиазмом. Поэтому теперь, как только на экране телевизора появлялись футболисты, теннисисты или другие спортсмены, она тут же переключала на другую программу.

А тут рука машинально потянулась к телевизору, хотя и черно-белому, но многоканальному, — с ним и с телефоном она ни за какие сокровища не согласилась бы расстаться. Через несколько минут, позабыв о своих мыслях, Тоска уже с увлечением следила за матчем: итальянцы играют с Бразилией, и вряд ли им удастся победить, даже ей это известно, ведь, поливая в саду, она поневоле слышит праздные споры мужчин, рассевшихся в шезлонгах у зарослей бугенвиллеи. Вот, грустно отметила она, мы все настолько привыкли к плохим новостям, скандалам и преступлениям, что даже в спортивных соревнованиях не надеемся на удачу. И все же игра производила впечатление: итальянцы, как ей показалось, действовали напористо. А что, если все-таки победят? Она стала болеть за них, веря, что особенно сильные желания передаются на расстоянии. Вот так же она когда-то поджидала Бруно в темноте у окна, выходившего на берег, и всякий раз, когда он показывался из-за угла, Тоска видела в нем как бы ответ на ее призыв, воплощение ее желания. На втором голе Тоска вскочила как подброшенная. Фифи (она, видно, забеременела, потому что вернулась домой и ни на шаг не отходила от хозяйки) вылетела из-под плетеного стула венской соломки и испуганно шарахнулась в сторону. Но Тоска самозабвенно аплодировала и вопила, как все в соседних домах. Эти ребята, безусловно, дрались и за нее.

Следующий матч — с Польшей — Тоска от-правилась смотреть на пляж, где, по сообщению сторожа Альдо, на круглой веранде установили телевизор, как только появилась надежда на победу. К этому выходу в свет она готовилась с самого утра и потому явилась относительно спокойная, что ни один человек не почует запаха у нее изо рта: выпила только за едой, да и то совсем чуть-чуть.

Матч был тяжелый: поляки играли грубо, агрессивно. «Ребята», как она теперь их называла, следя за интервью и прогнозами, запоминая имена, чтобы узнавать футболистов во время трансляции в прямом эфире, получили много травм. Тоска вся взмокла — так волновалась за свою сборную. Все вокруг негодовали, особенно дети, причем родители и не думали шикать на них, наоборот, всячески поддерживали. Тоска курила сигарету за сигаретой, и, когда, по воле Господа (а не его польского наместника на Земле, как заметил кто-то), игра вновь окончилась победой, публика на веранде зашлась от ликования. И Тоска, естественно, радовалась вместе с остальными. Какой-то незнакомый синьор, по выговору генуэзец, угостил всех вином.

Вместе со всем городком Тоска ждала решающего матча. Чтобы лучше узнать противника, она просмотрела всю игру Франция — ФРГ, наиболее интересные моменты которой повторяли потом перед финалом. И все это время наряду с футболистами стойко и даже с каким-то азартом соблюдала «спортивный режим». Теперь она не пропускала ни одного слова из разговоров возле зарослей бугенвиллеи, а там только об этом и говорили. Старый аптекарь, научивший ее разбираться в травах, позволил себе заметить, что сейчас проходят гораздо более важные соревнования, но его заглушили сердитые, насмешливые голоса остальных. Впоследствии Тоска часто вспоминала одну фразу старика, пережившего много правительств и чемпионатов: «Полученные обиды не забываются, а нанесенные улетучиваются, едва подует сладостный ветер славы». Старик хранил старые газеты и не упускал случая ехидно процитировать мимолетные высказывания до и после какого-нибудь события. Вот и сейчас он после каждого восторженного восклицания своих собеседников пытался спустить их на землю. Тоска не понимала всей подоплеки его слов. С тех пор как скрепя сердце отказалась от газеты, к которой привыкла со времен замужества, она слушала новости только по телевизору, но от политической лексики быстро уставала: ничто не было ей так чуждо, как игры за власть.