Опалённые - страница 23

Ф-фу. Нахлынуло! К ангельской бабушке те воспоминания, они сейчас совсем неуместны. Особенно когда ловишь взгляд, из которого уходит жизнь. Знакомый взгляд, вот только привыкнуть к нему до конца вряд ли у кого получится. Можно не бояться, не сожалеть, но вот привыкнуть… шалишь!

Опустить тяжёлое тело на пол, вынуть клинок. попутно обтерев его о рубаху покойного. А теперь прислушаться к происходящему в доме. Тихо? Тихо, что ни говори. Итак, оба охранника выбыли из разыгрываемой нами партии, а вот главный объект интереса остался. Он точно в доме, в этом сомнения нет, но не в кабинете. Не на кухне тем паче, да и в гостиной нема Чичерина. Неужто уже почивать изволит? Впрочем, так оно даже и лучше будет.

В спальню значит в спальню. Но только мой туда визит старику Чичерину удовольствия явно не доставит. Я ему, знаете ли. не приверженец содомской «любви», к коей он изначально был склонен и так до сих лет и не изменил. Следовательно максимум телесного контакта, который он получит – соприкосновение моего кулака с его физиономией. В случае пинка под ренегатскую задницу полноценным контактом как-то и не назовёшь. Впрочем, сие вопрос философского характера, а мне сейчас не до абстрактных умствований.

О, спальня. Ну что, будем стучать в стиле «тук-тук, я ваш друг» или обойдёмся? Однозначно обойдёмся. Пробую открыть дверь… закрыто. Но не на ключ, а на щеколду. Отмычкой не открыть, пинком… дверь довольно крепкая. Зато если фомкой поддеть, самое оно будет. Тут один рывок и с мясом выверну.

Опасаться вроде как уже нечего, так что лучше позвать Олега. Тихий свист он должен расслышать. Ага, расслышал, потому как слышу звук приближающихся шагов. Особо таиться смысла уже нет, хотя и шум поднимать нежелательно. Шаги же… Чичерин наверняка привык к шагам в доме, как-никак охранники всегда рядом. берегут… берегли покой важного для партии человека. Плохо берегли, если быть откровенными, но нам от этого сплошной прибыток и никакой досады.

Показываю появившемуся Олегу фомку, после чего жестом предлагаю ему лично проявить силушку молодецкую, дверь выворачивая. А он что, рад стараться. Принял этот сплющенный с одного конца ломик, аккуратно просунул в щель, примерился и… рванул со всей мочи.

От раздавшегося треска любой бы проснулся. Чичерин исключением не стал. Аж подскочил с невнятным криком, озираясь спросонья, да только что он мог увидеть? Два силуэта, один из которых был совсем рядом с ним? И даже это видеть довелось недолго, потому как несильный удар ребром ладони пониже уха погрузил видного большевика в короткое, но довольно глубокое беспамятство.

– Не слишком сильно?

– Не-а, – отрицательно мотаю головой. – Даже без нашатыря минут через пятнадцать в сознании окажется, а с ним и раньше. Вяжи руки и про кляп не забудь, а я быстро по комнатам ещё раз пробегусь.

– Нужно ли? В доме никого нет больше. А что надо забрать, так у него спросим, он всё расскажет, жизнь сохранить желая.

– И то верно, Олег. Только вместо пижамы в нормальную одежду переодень, сам может брыкаться начать.

– А в пижаме что, не донесём до авто?

– Сам пойдёт. Под контролем, но сам. Это лучше, а то встретится кто по дороге случаем. Не хочу лишний шум поднимать.

Аргументы подействовали. Да. я мог бы приказать, но не стоит злоупотреблять, если есть время и объяснения простые. Так лучше и гораздо. Это я успел накрепко понять за минувшие годы.

Вот и готово. Георгий Васильевич Чичерин, не приходя в сознание, обзавёлся подобающей для выхода за пределы дома одеждой, а также связанными руками и кляпом. Малый джентльменский набор так сказать! Как раз для его неблагородия. Право на благородство он да-авно уже утратил, не один десяток лет тому назад.

Теперь можно и нашатырю подать ценному трофею. Пузырёк с этой вонючей гадостью у меня с собой, специально в расчёте на подобный случай захватил. Ну же, рожа наркомовская, нюхай! Ага, дёрнулся, в сознание приходя, отворачивается, пытаясь отдалиться от источника запаха, а затем как-то очень резко, разом приходит в сознание. Только вот говорить не получается по причине вставленного в пасть кляпа. Что до раздающегося возмущённого мычания, нас им не удивишь и тем паче не напугаешь.