Опасная любовь - страница 74
— И я знаю… — прошептала Наташа.
— Ну зачем нам прятаться, убегать с работы, встречаться тайком, Наташа? А мне потом зубами скрипеть, как представлю, что ты возвращаешься к другому мужчине… Зачем?
— Может, лучше вначале стать мужем и женой? — неуверенно предположила Наташа. Отпила глоток кофе, помолчала, опустив голову, а потом добавила: — Андрей очень хороший человек, не могу себе представить, как скажу, что бросаю его…
— А я, Наташа?
— А ты мой любимый…
— И ты — моя любимая. Так что же нам мешает быть вместе? Хороший человек — это ведь не Монтекки и Капулетти! Возьми свои вещи и перезжай ко мне. Тогда и Лариса не станет противиться. Я уже говорил с родителями, они не возражают. Наташа! Ну пожалуйста, послушай меня.
— Я тебе завтра позвоню в редакцию, хорошо? — грустно сказала Наташа и поднялась. Посмотрела в его глаза, тяжело вздохнула, прошептала: — Пора мне, Сережа…
Наташа сидела в кресле и с преувеличенным вниманием смотрела на экран телевизора, откуда упитанный, похожий на молочного поросенка деятель в отлично сшитом костюме призывал обнищавших сограждан сказать на предстоящем референдуме «да» и «нет» в той последовательности, которая ему казалась наиболее верной. Андрей устроился на диване: рядом магнитофон, из которого звучат грустные песни.
— Ты чего все время молчишь, Андрюша? — не выдержала Наташа. — Обижаешься на меня, да?
— Нет, Наташа, почему я должен обижаться на тебя? Я сижу и слушаю Таню Буланову. Это именно то, что мне сейчас нужно.
— А, так это Таня Буланова, — кивнула Наташа. — Мне Ирка говорила, что она какая-то очень уж грустная певица.
— О вкусах не спорят, — пожал плечами Андрей. — Я понимаю, что женщинам эти песни могут и не нравиться. Они для мужчин. Как бальзам на душу, как уверенность, что в этом подлом и продажном мире есть женщина, которая может именно по-женски страдать без любимого, прощать ему всякие прегрешения, любить даже тогда, когда простить невозможно. Ты же не скажешь мне: «Не плачь, еще одна осталась ночь у нас с тобой…»
— Не скажу, — Наташа опустила голову.
— Я это знаю, поэтому слушаю Таню, а не тебя, Наташа. Тебя я вижу, люблю, но слова, которые мне очень хотелось бы услышать, говорит Таня. Если она говорит их, значит, такое возможно, просто мне не повезло… Так уж получилось. Но я хоть послушаю, как может вести себя любящая женщина, какие слова она скажет мужчине.
— А у нас в магазине сегодня опять было полно народу, — сказала Наташа. — Костюмы, в которые мы нарядили Шварценеггера и Бельмондо, за два дня расхватали, приличная была партия, теперь я еще заказала. Представляешь, даже на складе уже нет, они не рассчитывали, что их можно так быстро продать, цена-то немалая.
— Правда, иногда слова у Таниных песен не всегда грамотные, — невесело усмехнулся Андрей.
— Тебе совсем не интересно слушать про мою работу?
— …Иногда так и хочется сказать: Таня, «тебя везде я отыщу, где б не был ты» — неправильно. Нужно «где б ни был ты». А потом «я испишу тебе стихами все листы» — какие листы? Обоев, кровельного железа, газетные? А еще есть такие слова «я украду тебя от всех» — это же просто не по-русски.
— Андрюша, я завтра ухожу от тебя, — сказала Наташа.
— Но это чисто профессиональное, редакторское, — голос Андрея дрогнул. — А вообще-то ей не нужны мои подсказки, она прекрасно знает, что нужно делать, и делает, спасибо ей за это…
— Я ухожу завтра! — крикнула Наташа и заплакала.
Андрей внимательно посмотрел на нее, тоскливо улыбнулся.
— Я знал, что скоро это случится. Просто рядом со мной была моя любимая, наверное, последняя любимая женщина…
— Пожалуйста, не надо! — сквозь слезы сказала Наташа. — Не надо, я знаю, что ты хороший, умный, добрый, заботливый, ты столько сделал для меня, но я… я люблю другого.
— Поэтому я слушаю Таню Буланову. Она любит всех отвергнутых мужчин и утешает их. Что же ты плачешь, Наташа? Боишься, что в эту последнюю нашу ночь я попытаюсь насладиться твоей близостью на всю оставшуюся жизнь?
— Нет, Андрюша, я знаю, ты этого не сделаешь. Ты не станешь причинять мне боль.
— А если я свихнусь от отчаяния и буду насиловать тебя всю ночь?