Опасная седина монет - страница 6

Все вылезли из салона. Вдохнули сладкий запах реки.

По сторонам склона деревья и кусты спускались к самой воде. Заросли были густыми, с сочной зеленью. Река неширокая, течение спокойное, от воды тянуло прохладой.

На другом берегу в кустах, под тенью деревьев тихонько сидели два рыбака с удочками, непринужденно уставившись на качающиеся в воде поплавки.

Накинув на себя легкие куртки, чтобы прикрыть торчащие из-за пояса травматы, охранники оглядывались на приближающиеся два внедорожника.

Расстегнув пиджак и ослабив галстук, Глеб шагнул к воде.

Проверив за спиной под курткой оружие, крупный охранник с высоким лбом сделал несколько шагов навстречу внедорожникам, вытянул вперед руку, чтобы авто остановились.

Второй охранник и водитель остались возле Глеба, прикрывая его собой. Корозов видел, что внедорожники застопорились метрах в десяти от его машины. Некоторое время из них никто не показывался. Глебу это не понравилось – он нахмурился, напружинил мускулистое тело.

Наконец из передней машины, словно выпал, вывернулся колченогий крепыш и, прихрамывая, тронулся навстречу крупному охраннику Глеба. Хмыкая на ходу, смерил того с головы до ног и нехотя бросил:

– К твоему шефу есть базар!

– Со мной говори, я передам! – парировал охранник.

– Не доверяю почте!

– Тогда запишись на прием! Но не думаю, что он тебя примет! Не вписываешься в стандарты переговорщиков!

– Не путайся под ногами, сопливый! – угрожающе выговорил колченогий. – Пострижем на лысого, как серого козлика! Не разводи базлы, передай, сам Папа слово скажет!

– Твой, что ли? – прищурился охранник.

Посмотрев, как на мелкую букашку или даже на вошь, крепыш бросил:

– Не мути воду, сопливый! Нарываешься!

– Рот закрой, трепло! Мне твой Папа – пустое место.

– Не плюй в колодец! Папа этого не любит.

– Это его проблема, – поморщился охранник. – Как представить шефу твоего Папу?

– Так и базарь: Папа говорить будет.

Усмехнувшись, охранник жестко потребовал:

– Ствол на землю!

– Я пустой, – развел руками колченогий. – Проверь.

Кличка «Папа» ни о чем охраннику не говорила. Он бесцеремонно обшарил колченогого, предупредил:

– Стой и не шарахайся! Спрошу. – И шагнули в сторону Корозова.

– Вот-вот, спроси! – пустил ему в спину крепыш.

Выслушав, Глеб после паузы, проговорил:

– Не знаю, кто это. Что за Папа? Откуда он материализовался?

– Черт его знает, Глеб. Этот почтальон толмачит одно: Папа да Папа. Может, из уличной братвы? – предположил охранник. – Ну что, от ворот – поворот, или выслушаешь, что ему надо?

– Я смотрю, долго ехал за нами. Настойчивый. Знать, не отвяжется без разговора. Интересно, что ему от меня нужно? Ладно, давай послушаю, что скажет. Нормальный разговор всегда полезен. Если только нормальный. Пропусти.

Вернувшись к топтавшемуся на месте колченогому, охранник сказал:

– Добро! Шеф согласен поговорить.

Метнувшись к внедорожникам, крепыш распахнул дверь второго авто.

Из него показался Папа – высокий, несколько выше Корозова. Лысоватый спереди, с легкой проседью на висках, чисто выбритый. С неровной кожей лица, длинноватым носом и властным взглядом. Решительной походкой по траве прошел к Глебу, даже не глянув на его охранников, будто для него они были пустым местом.

Не протягивая руки, ровно беспардонно недружелюбно проговорил хрипловатым напористым голосом, сверля взглядом:

– У меня только один вопрос, который я хочу задать тебе сам!

– Ради одного вопроса мог бы не ехать за мной так долго! – сдержанно отозвался Корозов, заложив руки за спину и тоже впиваясь в зрачки собеседнику.

Собрав морщинки вокруг глаз, Папа выпятил тонкие губы, на лице появилось нечто похожее на улыбку:

– Значит, познакомились!

– Странное знакомство, – напрягаясь, сказал Глеб. – Вижу, ты хорошо знаешь, с кем разговариваешь, а я – нет. Не хочешь представиться?

Сделав паузу – видимо, помыслив, стоит ли отвечать на вопрос Корозова, – Папа все-таки произнес:

– Дусев.

– А дальше? Кто ты, что ты, откуда возник?

– Пока достаточно этого.

Первое, что отметил Глеб, увидав Папу, – это его тяжелое лицо. Отдельные части лица, не очень подходившие друг другу, собранные воедино, создавали монолит. Под белой рубахой, надетой на нем, чувствовались физическая сила и спортивная фигура. С первого взгляда определить возраст было сложно, Папа или хорошо сохранился, или омолаживался. Но не вызывало сомнения, что он был старше Глеба. А вот насколько старше – тут раздолье для гадалки. Рубаха и черные брюки сидели на нем безукоризненно.