Опасное задание. Конец атамана - страница 61
Не только вокруг Джаркента запылает от восстаний степь. Чалышев говорил, что у Дутова всюду верные люди. Даже в Москве, в главном штабе большевиков они есть. И люди эти только ждут сигнала, чтобы начать поджигать склады, валить под откосы поезда с красными солдатами, резать и стрелять комиссаров. «Ни одного города, — говорил князь, — ни одного аула не будет, еде бы ни выступили за Дутова его люди. Они помогут атаману быстрее раздавить советчиков». Токсамбай верил словам князя. Да и как было не верить правой руке атамана. Еще раз оглядев выстроившуюся на холме конную ватагу, он хотел было сказать напутственную речь. Но в это время из-за пригорка показалось трое верховых. Передний, сутулый, горбоносый казак в темно-синих, алевших лампасами штанах и фуражке с желтым, цвета охры, околышем, тянул за аркан избитого в кровь полураздетого и босого китайца. Второй из верховых, тоже сутулый и тоже горбоносый, но только совсем юный, стегал время от времени китайца нагайкой и скалил зубы. Третий чуть поотстал и похоже дремал в седле.
Подъехав первым к строю, горбоносый безошибочно угадал в Токсамбае старшего, выкатил на него глаза и, сложив у козырька щепоткой ладонь, доложил:
— Так что пымали, ваше благородие, не знаю, по какому чину вас величать.
— Зови пулковник, — приосанился Токсамбай.
Казак сдержанно усмехнулся:
— Можно и полковником. Даже енералом можно.
— Где поймали? — выдвинулся вперед Салов, всматриваясь в китайца.
— За согрой. В Джаркент, видать, пробирался. Отстреливался, гад, мне плечо раскровянил. Вот наган у его вышиб. Мешок он тащил на себе.
— Зачем в Джаркент шел? — спросил Токсамбай китайца, похлопывая ладонью по маузеру.
— Я говолила ваша солдата. Мая купеза, товала моя таскай. Вот сыплавка еся.
— Почему стрелял?
— Товала жалка. Твоя люди мала-мала бандита.
— Я тебе, косоглазый, покажу, какие мы бандиты! — горбоносый поднял нагайку.
— Поглядели, чего в мешке? — жестом остановил его Токсамбай.
— Малость взглянули, а то как же? — усмехнулся тот. — Ситчику немного, далембы кусок тащил он.
— Твоя непылавда говоли, твоя сыклывай ни надо, — вскинулся китаец. — Моя ликалыство тащи. Твоя куда дела ликалыство?
— Был, ваше благородие, черный порошок какой-то. Да Митька его на костре спалил. Поопасались мы. Вдруг зараза?
— Моя купеза бедна, баба, детка колыми нада. Давай назад ликалыство.
— Его вли. Моя знай его.
Услышав эти слова, китаец вздрогнул, лицо его залила бледность. Поняв, что пришел конец, он опустил голову. Перед Токсамбаем стоял коренастый маньчжур и, тыкая пальцем в купца, говорил отрывисто и зло:
— Его Линь-ю называй! Его китайска комуниза, большевика, сволось. Его толгуй нет. Его чека Кылейза шибко знай. Гости ланьше Кылейза ходи.
— Ах, гад, — обрадованно выдохнул горбоносый. Он уже понял, что про лекарство больше никто не вспомнит.
— Купец, значит! — подскочил к китайцу Салов. Он задыхался от душившей его ненависти. «И там, откуда идет избавление, тоже завелась эта красная сволочь!» — Купец! Ситчиком, падла, торгуешь? — и выгреб из кобуры маузер. — Вот я тебе покажу ситчик.
Но молодой горбоносый казак, которого тот, что был постарше, назвал Митькой, опередил Салова. Он сцапал китайца в охапку, оттащил в сторонку, свалил подсечкой ноги, сел на него верхом и сдавил ему руками горло. Поднялся, когда Линь-ю, дернувшись несколько раз, вытянулся на траве.
— Энто твой, гляжу, пащенок? — кивнул на Митьку казак с бельмом на глазу, рядом с которым пристроился бородач.
— Мой. По обличью признал?
— Схожи. Одна колодка. Злой он у тебя.
— На краснопузых больно лютый.
— Ободрали они вас, видать, крепко?
— Нет, не шибко. Из-за девки он. Была на приметах у него одна, хотел за себя взять, а она с комиссаришком схлестнулась и в город, сука мокрохвостая, сбегла.
— А-а, — понимающе кивнул казак, прикрыв на секунду веком бельмо.
Токсамбай же, отыскав глазами Саттара, подал ему знак. Тот, толкнув в бока своего иноходца, высунулся из строя.
— Быстро езжай в Джаркент. Передай князю: идем на Лесновку. Утром будем там, пусть знает. Да гляди, больше могилу не копай, а то я тебя самого в нее зарою, — и, хищно блеснув зубами, Токсамбай повернулся к Саттару спиной.