Опасный беглец. Пламя гнева - страница 29

— Радж ферингов кончился, — хрипит Шайтан-Ага. — Теперь у нас забота: как бы они снова не вернулись.

Все идут осматривать укрепления городской стены, башни, бастионы, бойницы, боевые посты.

С востока мощные стены крепости омывает река Джамна. С этой стороны город недоступен для осады. А настланный по лодкам через реку легкий разводной мост может постоянно держать связь со страной. Отсюда будут подходить и подкрепления, и продовольствие. К этому мосту не подступится враг: пушки с Морийского и Речного бастионов никому не дадут приблизиться к переправе и разбить связь.

С юга и с запада, непосредственно примыкая к городской стене, начиналась путаница пригородных построек, дома и сады окрестных поселян. Ни с юга, ни с запада не рискнут англичане приблизиться к крепости.

Оставалась северная сторона. Инсур внимательно осмотрел северный участок крепостной стены, Кашмирский, Аймерский, Бэрнейский бастионы, каменные завесы, бойницы, рвы. Высокий земляной вал до половины прикрывал толстую стену от орудийного обстрела.

— Сами саибы приказали нам в прошлом году укрепить этот вал камнями и на четыре фута углубить крепостной ров, — усмехается Шайтан-Ага. — Хорошо, что теперь наша работа не пропадет даром.

Если решатся англичане на осаду, — они будут искать подступов к крепости с северной стороны. Гряда невысоких холмов, легшая наискосок по равнине к северу от Дели, кой-где проходит здесь меньше чем в миле от городской стены.

— Пускай саибы ищут укрытия за этими холмами, — сурово говорит старый Рунджит. — Силен Дели, им не замкнуть его в железное кольцо.

До вечера ждали восставшие полки приказа из шахова дворца. Конные совары стали лагерем на Мусульманском Базаре. Коней давно расседлали, напоили у фонтанов.

— Где же посланцы Бахадур-шаха?

— Нет, еще нет вестей из шахова дворца.

Только поздним вечером, в темноте, глашатай пошел по городу. Впереди побежали бегуны со смоляными факелами.

— Слушайте, слушайте! Приказ Бахадур-шаха!..

— Бахт-хан назначен начальником над всеми войсками.

— Бахт-хан из Рохильканда… Так повелел великий шах.

— Слушайте, слушайте!.. — Глашатай поворачивает на улицу Садов. Отсветы факелов гаснут на листве платановых деревьев.

— Бахт-хан? Так вот кто вошел в доверие к повелителю!.. — удивляются совары. Они хорошо знают офицера, он — дальний родственник шаха.

— Бахт-хан покорен и льстив, он умеет говорить шаху сладкие слова.

— У него душа лисы и храбрость полевого кролика. Как он будет вести нас в бой против ферингов?

— Уже ночь, совары! Завтра всё узнаем.

Поздняя ночь. Тьма спустилась над крепостью. На улицах и площадях — тела, тела… У фонтанов, у Большой Мечети, на Томба-базаре, где по утрам шумно торгуют мусульмане. Это легли вповалку уставшие солдаты. Медленно остывают накалившиеся за день городские камни. Худые кошки бродят по улицам, перепрыгивают через головы, через раскинутые руки. Вороны каркают особенно хрипло, предвещая на утро жару.

Инсуру не спится. Великая война началась. О ней мечтали деды, ее готовили отцы. Настал час, когда народы Индии вышли на бой за освобождение родной страны.

Еще раз, взяв с собой товарищей, Инсур поднимается на высокий Кашмирский бастион. Взошедшая луна освещает голую каменистую равнину за городской стеной, темную линию Нуджуфгурского канала и гряду невысоких холмов в миле-полутора впереди.

Рунджит, старый сержант-артиллерист, видевший войну с Персией, войну за Пенджаб, и Бирманскую войну, кладет руку на ствол самой большой пушки бастиона.

— Много лет нас учили офицеры-саибы, — говорит Рунджит. — Учили обращению с пушкой, стрельбе по близкой и по дальней цели. Пускай теперь подступятся к Дели. Они узнают, что хорошо нас учили.

Ходсон носился без отдыха из Лагора в Амбаллу, из Амбаллы в Лагор.

Никто кроме Ходсона не мог бы выдержать такой езды: по двадцать четыре часа в седле, без дневного привала, без сна.

Он заездил двоих прекрасных арабских коней и сейчас загонял третьего.

Ходсон возил бумаги — срочные тайные донесения, от генерала Ансона к сэру Джону Лоуренсу и от сэра Джона Лоуренса обратно к Ансону.