Операция «Пророк» - страница 20
– Насчет живописи?
– Что эффекты любишь, что ершистый – это я знал… Но чтобы еще и лесть любил… У меня сегодня день открытий в тебе, Казаченко! Запомни, я своё отслужил, у меня всё есть, а значит, могу позволить себе полиберальничать… С другими так не остри… Обрежешься! Усвоил?.. Теперь – ступай!
Когда Олег отпирал дверь собственного кабинета, у него в ушах продолжали звучать слова шефа: «Я своё отслужил, у меня всё есть, а значит, могу позволить себе полиберальничать…»
«Жаль, если старик уйдет… Да и старик ли? Нет, не вовремя он на пенсию засобирался… Может, кому-то после ухода Андропова эта голова пришлась не по нраву? А голова светлая, слов нет! Умница! Чего стоит, один лишь способ взять на крючок “ПРОРОКА”! До этого ведь еще никто не додумался!»
Вечером была получена санкция председателя Комитета на проведение операции «ПРОРОК» и использование в ней капитана милиции Аношина Ганнибала Ганнибаловича.
Еще через два дня «АРАП» был поселен на загородной конспиративной квартире на Успенском шоссе. Согласно предложенной Казаченко легенде, руководством ГУВД Москвы до матери и сослуживцев была доведена информация, что Аношин срочно помещен в инфекционное отделение военного госпиталя по поводу вирусного гепатита. Диагноз и местонахождение «больного» исключали возможность навестить его.
Обучением «АРАПА» на «курсах молодого бойца «невидимого фронта» занимались бывшие нелегалы советской разведки, проработавшие не один год в африканских странах проамериканской ориентации.
Контроль за продвижением курсанта «через тернии к звездам» генерал Карпов возложил на Казаченко. Олег каждую пятницу приезжал на загородную явку, где в течение 2–3 часов общался с обучаемым, чтобы тот мог расслабиться и излить душу знакомому человеку. Через месяц интенсивных занятий, во время их очередного свидания, «АРАП», заговорщически подмигнув и придвинувшись к Олегу, сказал:
– Олег Юрьевич, между нами, шпионами, говоря, я в недоумении…
Казаченко насторожился. Чего стоила одна форма обращения! Если бы не обезоруживающая и вместе с тем осмысленная улыбка «подконтрольного», Олег подумал бы, что Аношин перезанимался. Мало ли, нервное истощение. Работать-то капитану приходилтся по 14–16 часов ежесуточно кроме воскресений. Да еще в отрыве от привычной обстановки – матери и друзей. Английский язык, аутотренинг, проработка легенды прикрытия, занятия по практической психологии, инструктаж о светских манерах, да мало ли…
– Говори! – невозмутимо бросил Казаченко.
– Да вы наверняка в курсе, – продолжая улыбаться, нараспев произнес капитан, не сводя глаз с собеседника.
– Нет, – отрезал Олег.
– Видите ли, Олег Юрьевич, со следующей недели в мою учебную программу вводится еще один предмет. – «АРАП» по-прежнему протяжно смотрел на полковника.
«Черт подери, – мысленно ругнулся Казаченко, – зерна упали в благодатную почву. Ученик в достаточной мере овладел механизмом выведывания: не спрашивая ничего конкретного, недомолвками подвигает тебя к раскрытию тобой самим собственных карт, провоцирует на непроизвольное речевое высказывание, так, кажется, это называется у психологов. Меня пытается превратить в полигон только что приобретенного им оружия. Ничего не скажешь, ловок стервец!»
Оба молча смотрели друг на друга. В глазах «АРАПА» Казаченко читал немой вопрос: «Ну, как, удался мой психологический этюд?»
– Знаешь, Пал Палыч, похвально, что ты блестяще демонстрируешь усвоенные навыки психологического манипулирования собеседником. Не обижайся, но я ведь давно это уже проглотил и успел переварить, а переваренное, оно вошло в мою кровь и плоть. Ты же – только начал откусывать. Нет-нет, погоди!
Олег поднял руку, заметив, что Аношин намерен возразить.
– Еще раз прошу, не обижайся. Просто знай, что я здесь еще и для того, чтобы тебе не быть всё время другим, чтобы ты мог побыть самим собой. Умей переключаться, выпускать пар из котла, выходить из роли в присутствии своих, иначе от постоянного напряжения получишь нервный срыв. Хотя, с другой стороны, оттачивать тот клинок, который ты мне сейчас продемонстрировал, вернее, не давать ему тупиться, – надо! Пусть непричастные, сидя перед экраном, восхищаются умением разведчика жить двойной жизнью. Они ведь не знают, что привычка к раздвоению оказывает разрушающее воздействие на человеческую душу, убивая в нём самом некоторые качества, которые являются необходимыми для нравственного здоровья человека.