Операция Жюль Верн - страница 13

Работы на острове Мисдрой шли полным ходом. Первая, укороченная модель «Тысяченожки» с калибром ствола в один дюйм подтвердила, что дополнительные камеры сгорания действительно дают большой выигрыш в начальной скорости снаряда. Кендерс ликовал. Его мечта подарить фюреру чудо-оружие, казалось, была близка к осуществлению. На Мисдрое спешно заканчивалось создание второй модели орудия с длиной ствола 197 футов, но уже 6-дюймового калибра. Если выпущенный из него снаряд пролетит расчетные 40 миль, можно считать, что «Тысяченожка» сдала экзамен. В первых числах октября 1943 года имперский министр вооружений Шпеер доложил Гитлеру, что вторая экспе-

риментальная модель показала отличные результаты – 250-фунтовый снаряд пролетел 58 миль!

Строго говоря, это было слишком поспешное заключение: ведь «Тысяченожка» сделала всего два выстрела и едва ли кто мог предсказать, как поведет она себя дальше. Но Шпеер руководствовался соображениями высшей политики и не придавал особого значения «техническим мелочам». После доклада рейхсминистра вооружений фюрер приказал немедленно увеличить месячный выпуск снарядов для нового орудия с Двух с половиной до десяти тысяч и любой ценой форсировать строительство «Проекта № 51» у Кале. Между тем после первых успехов на острове Мисдрой наступила полоса неудач. Конструкция замков у дополнительных камер сгорания оказалась неудачной – они взрывались, не выдержав и десятка выстрелов. Сами 10-футовые снаряды с увеличением зарядов и скорости полета не выдерживали расчетной траектории.

Командир лилльского сектора «Фрон насьональ» не подвел Легрэна. К середине декабря группы Сопротивления, действовавшие на железной дороге, установили, что большие партии цемента – боши перевозили их почти без всякой маскировки – действительно поступают на какой-то новый объект к западу от Кале. Туда даже проложена временная узкоколейка. Раймон дал адрес одного крестьянина, который входил в местную группу Сопротивления и мог помочь Легрэну.

Легрэн приехал в Кале с утренним поездом. Как и в первый раз, все вагоны первого и второго класса были забиты немецкими солдатами и офицерами, которые шумной толпой текли в здание вокзала. Для французов был оставлен узенький боковой выход с перрона, зажатый железной оградой. Перед ним скопились десятки худых, плохо одетых людей, тревожно сжимающих в руках документы.

Пройдя контроль, Легрэн выходит на площадь и облегченно вздыхает. Испуганные люди торопятся поскорее разойтись, большинство с чемоданчиками в руках. Анри старается держать свой чемоданчик так, чтобы он тоже выглядел легким, как и у остальных, Не так-то это просто, если он весит не меньше шестнадцати фунтов. Легрэн колеблется, идти ли искать какой-нибудь попутный газогенераторный грузовичок с окрестных ферм или просто отшагать пятнадцать километров до явки. Внезапно к нему направляются двое в штатском, Бежать! Рвануться с площади и затеряться в лабиринте переулков! Однако Легрэн пересиливает себя и остается на месте. Двое подходят вплотную.

– Документы, – требует один, пока другой лениво хлопает Анри ладонями по груди, животу, бедрам.

– Только что проверяли на вокзале, – сердито ворчит Легрэн, растопыривая руки в стороны.

– Документы,

Анри спокойно ставит чемоданчик у ног и достает бумажник. Сначала он вытаскивает удостоверение инспектора продовольственного контроля и справку из оберфельдкомендатуры.

– Могу предъявить и другие, – многозначительно роняет он, – Не тех ловите…

– Все в порядке, – шпик поспешно возвращает документы. «Молодец, Раймон!» – Если едете в Низье, советую поспешить к мэрии, Оттуда скоро пойдет машина..,

Ферма, на которой устроился Легрэн, находилась в самой вершине треугольника, километрах в восьми и от ближайшей деревушки Самбре, и от таинственного строительства. Ее хозяин Пьер Менье, сутулый крестьянин с хмурым лицом, и его жена тетушка Огюстина, невысокая женщина в черном платье и черном платке, приняли Анри очень сердечно. Когда Легрэн предупредил, что их могут расстрелять, если боши дознаются, кто он, хозяин

лишь пожал плечами, а тетушка Огюстина, вздохнув, сказала: «На все воля божья. Все там будем». Больше к этому вопросу не возвращались.