Опоенные смертью - страница 3

— Не пойдет.

— Да ладно, я пошутил. Чего напрягся? — прохрипел с усмешкой Карагоз, поняв, что своей напористостью и прямотой смутил возможного подельника, и попытался все свести к шутке. Действовать надо было срочно, времени не было, а был последний день уговора с заказчиком:

— Кому здесь чего нужно? Ладно бы — музей Джона Леннона… Клянусь мамой, даже школьники на экскурсии сюда не ходят. И как эта богадельня ещё не прогорела?.. Давай, ещё по чуть-чуть. Хороший ты парень, Минькин, и улыбаешься как Гагарин.

— А все равно… Я, братишка, на службе не пью. — Сказал Минкин, задумался и добавил: — Больше… — На всякий случай поставил под стол початую бутылку, стараясь показать себя теперь уже точно подозрительному приятелю расслабленным и вялым. Но мысль, возбужденная произнесенной в начале беседы цифрой, раскручивалась на полную катушку и не могла остановиться: "Неспроста его шутки. Хоть и говорит, что детдомовский, хоть и голубоглазый, а нос орлиный… да и откуда Карагозом кличут? Кавказ примешался. Точно Кавказ!.. А с Кавказом ухо держи востро. Непонятный. Если он мне столько предлагал, так сколько же сам получит?.. Не больше десяти процентов предложил. А может пополам?.. Все одно — многовато. Так что ж это за скрипочка такая? Фанера и есть фанера… зато антикварная… И все привязывался ко мне, все прилаживался целый месяц в пивной-то… Целый месяц подлаживался! Неспроста… — и вдруг, словно молния разверзлась в его мозгу: — Не уйдет он сегодня пустым! Не уйдет! Отступать ему некуда. Прирежет еще, как пить дать, если не соглашусь-то. Сейчас и не на такое без всякого страха идут".

Минькин внимательно вгляделся в своего приятеля. Тот, развалившись, покачивался старинном венском стуле, покуривал сигарету "Мальборо", поглядывая на собеседника с особым прищуром. Минькин — при своей-то зарплате — мог себе позволить только "Пегас".

"Пойти, из другого телефона позвонить в отделение, сказать, мол, так и так… Да ведь сам приманил. Знакомый же… не поверят. Устав нарушил, никого же не должен был пускать… С поличным ловить надо… Э… да я живым не дамся. Вот дело-то будет. Может — повысят… Ну да… жди — гроши прибавят. Так и живи в общаге, как бомж, с хлеба на воду… Вот Иволгин погиб на посту, его жене страховки, по теперешнему курсу, всего две тысячи гринами единовременно. А может… поторговаться с этим, чтобы комнату в общей квартире купить?….или домик в Подмосковье? Маленький… Кабы тысяч десять… Так ведь даст поначалу, а потом… сколько уже таких случаев было. Но если платит столько, что ж — кроме него за неё никто не заплатит?.. А если…" — и сам про себя себе же не договорил, настолько вдруг решился и одновременно испугался своей решительности.

— Может, чайком попоишь? — усмехнулся Карагоз, чувствуя, как напрягся лейтенант. — Скучно чувствую, друг, здесь одному. И чего напарника не дадут? Денег, что ли, у музея нету?

— Да… — лениво почесал левую лопатку Минькин, приятно щупая под кителем портупею. — Кому он нужен. Кто ж его грабить-то будет, братишка, музей-то этот?.. Такое только тебе спохмела в голову придет. По этой рухляди лишь старушки-смотрительницы вздыхают… А укради чего — и продать некому. Одно слово — старье. Вот кто его возьмет? Кто?..

— Неинтересно все это, — как-то сразу поскучнел Карагоз и зевнул в лицо собеседнику. — Чайком угостишь?

— Ты включи пока кипятильник, а я сигнализацию проверю. Если загудит все, не дергайся. Проверка такая.

— Проверка такая… — удовлетворенно повторил Минькин, вернувшись через пятнадцать минут.

Карагоз сидел, как сидел, словно и не двигался, машинально пил пиво и сонно улыбался. Минькин сел напротив на полуразвалившийся диван. Карагоз придвинул ему стакан с чаем.

Тая в глазах архетипически-лукавую усмешку холопа, обманувшего барчука, Минькин опустив взгляд долу и, вздыхая, принялся хлебать опостылевший чай.

Уже второй десяток лет смерч перемен срывал крыши, носясь по стране. Саранчой летали туда-сюда необизнесмены, урожденные наивно-дремучей провинцией, и сгорали, словно мотыльки на свече, едва соприкоснувшись с серьезным кушем.