Оранжерейный цветок и девять растений страсти - страница 4

Из-за того что мы делили один кабинет, Коди изо дня в день выполнял трудные обязанности: бесконечно выслушивал рассказы о моем бывшем муже и поднимал мне дух. Предполагалось, что мы работаем над новой рекламой кроссовок «Puma», но мы главным образом обсуждали животрепещущие вопросы моего брака. Он всегда разговаривал со мной нарочито бодрым тоном, пересыпая речь простыми для понимания терминами из серфинга. Когда я спросила Коди, почему муж ушел от меня, даже не попытавшись объясниться, он заправил шелковистые выгоревшие волосы серфингиста за уши, закинул ноги на письменный стол, а руки, сцепив в замок, заложил за голову.

— Цыпочка моя, только мирового уровня серфингисты на длинных досках могут в любых условиях справляться со всеми типами волн, большими и маленькими. Твой муж был короткодосочный любитель.

— Но почему я должна пройти через все это?

— Потому что падение с доски — как правильное дыхание. Каждый должен пройти через это.

Испытав все тяготы разрыва и прекращения отношений с мужем, я страшно тряслась над райской птицей, пытаясь сохранить ее живой. Я буду строить отношения постепенно. Сначала растения. А если все сложится удачно, перенесу их на людей.

Утром, еще до работы, я кончиками пальцев гладила ее стебли, потому что они были слегка пушистыми и приятными на ощупь, а иногда, когда большие банановые листья становились слишком пыльными от городской жизни, я мыла их влажной губкой.

Я относилась к птичке как к гостю, только предлагала ей воду вместо вина и старалась не допускать к ней сигаретного дыма. Весь день я держала шторы открытыми, даже в самую солнечную погоду, когда из-за бликов я ничего не видела на мониторе компьютера. Я пыталась удовлетворить, как мне казалось, каждую ее прихоть, и, к моему великому изумлению, она прижилась. Из стеблей полезли новые побеги. Я выманивала их льстивыми речами и, зачерпнув рукой воды, сбрызгивала. Побеги развернулись в гигантские блестящие бледно-зеленые полупрозрачные листья со слегка просвечивающими жилками.

Мне хотелось пойти поблагодарить Дэвида Эксли и похвастаться успехами (а на самом деле снова увидеть его и беспардонно пофлиртовать с ним), но я побоялась. Когда дело доходило до мужчин, на меня нападали страх и растерянность, и вместо этого я позвонила Коди.

Он ответил мне с пляжа, пытаясь перекричать шум прибоя:

— Тебе надо приехать сюда, Лила. Тебе бы только сюда добраться и поймать пару волн. И не возвращаться. Пока икры не сведет от постоянного сидения на корточках. Здесь ты была бы свободна, как птица, детка, свободна, как птица.

Я повесила трубку и направилась на овощной рынок, взбивая на ходу кудри.

— Моя райская птица растет великолепно, — сказала я.

Дэвид Эксли, садовод, большим пальцем ткнул куда-то за спину

— Там есть еще много из тех же мест.

— Я не покупаю, а только хожу и смотрю.

— По мне, так смотрите на здоровье. Но если у вас есть свободная минутка, я могу пригласить вас в палатку и показать, как заставить вашу птицу вырастить крылья.

— У меня есть немного времени. Покажите мне, как заставить ее летать.

Он понизил голос и пододвинулся поближе:

— Прежде чем я выдам свои секреты торговли тропическими растениями, мне надо знать, с кем я разговариваю.

— Я — Лила.

— Лила — это чудесно. Лила, а дальше?

— Нова.

— Второе имя Нова?

— Грейс.

— Лила Грейс Нова. Новая Лила Грейс.

Подхватив под локоть, он провел меня во внутреннюю часть своего магазинчика, за прилавок. Там было влажно и сыро, вода сочилась каплями и стекала по стенам зеленой палатки размером с маленькую городскую квартиру, полностью забитую растениями. Внутри было по крайней мере на пятнадцать градусов теплее, чем снаружи, и пахло влажной землей, дождем и всякой зеленью.

На раскладном деревянном столе стояли пять высоченных райских птиц с торчащими кверху твердыми листьями.

— Дай мне твою руку, Лила Грейс Нова.

Он взял меня за руку и провел моими пальцами по огромному листу.

— Чувствуешь?

— Он мокрый.

— Не мокрый, а влажный, в росе. Разницу видишь?

— Как тебе это удается? Ну, то есть роса. Чтобы растения сильно не намокали?

Он отпустил мою руку. На ней осталась грязь от его рабочей перчатки, словно я брала руками землю.