Оранжевая история - страница 12

Так, в ночь на воскресенье, я позорно спаслась бегством в город. Там я провела тягучий, бессмысленный день, с тяжелым сердцем шатаясь по улицам и магазинам, не смогла досидеть до конца сеанса в кинотеатре, потому что фильм оказался любовной мелодрамой, и вернулась домой в понедельник.

Мама, увидев меня, сказала:

— Милая, я знаю всего один вид отдыха, после которого темные круги под глазами становятся еще больше, чем были, но, учитывая, что выходные ты провела без Ника… Тебе уже тридцать два, Салли. Не тот возраст, когда можно разбрасываться подходящим парнем.

Всю неделю я пыталась встать на четыре лапы, как побитая собака. Утешением мне служила мысль, что потом было бы больнее, что я проявила силу воли, и даже, в кои-то веки, здравомыслие. Но все мои усилия чуть не пошли прахом в пятницу вечером, когда, разбирая завтрашние заказы, я увидела среди них виллу № 6. Это нечестно! Это удар ниже пояса.

Я выловила Гедеона и спросила, не хочет ли он отвезти завтра заказы на виллы. Нет, не хочет, они с Энн собираются в город за покупками. Может, Джонатан или Билл съездят? Оба насупились и заявили, что у них другие планы. Френни предложила поехать, если нужно, и я поблагодарила ее от всей души, пообещав вместо нее поработать на ферме.

Я сдержала свое обещание. Рано встала, с утра занялась счетами, а чуть позже вышла во двор, проверить, не забыл ли Джонатан поставить трактор под навес. Я увидела, как подъехал фургон Френни, и помахала ей рукой, но когда из фургона вылезла высокая мужская фигура, не поверила своим глазам.

Он был зол, я видела это по походке и глазам, превратившимся в щелочки. И когда Питер Бролин подошел ко мне, то сказал, отрывисто и хлестко роняя слова:

— Я не знал, Пипс, что ты такая трусиха.

— Теперь знаешь, — я пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты набрасываешься на меня со щеткой? Почему сбегаешь среди ночи? Тебе не кажется, что я заслуживаю хоть какого-то объяснения? Что твои поступки оставляют впечатление, мягко говоря, неадекватности?

— Вот видишь, у тебя уже есть объяснение. Все потому, что я чокнутая трусиха.

— Пипс, не выводи меня.

— Мистер Бролин, возвращайтесь домой, к жене. Так будет лучше для всех.

— Фу, как вульгарно, — он смеется. — Значит, все это для того, чтобы построить из себя маленькую ханжу.

— Я не ханжа. И плевать хотела на ваше с женой семейное благополучие. Я — трусиха, и боюсь той боли, которую вы с ней можете мне причинить. Понятно?! Удовлетворен объяснением? А теперь убирайся отсюда, Питер Бролин, я не могу и не хочу с тобой больше встречаться!

— О-ля-ля! Ясно. А теперь ты послушай меня, Пипс, — он хватает меня за плечи и сильно встряхивает, заставляя посмотреть ему в глаза. — Я не знаю, кто тебя так покалечил, что ты скукожилась как улитка, но сейчас у тебя есть ровно пять минут до того, как я уеду, чтобы решить, что ты будешь делать. Можешь продолжать бояться и дальше, а можешь рискнуть и на какое-то время получить то, что хочешь.

Он отходит на несколько шагов и на полном серьезе засекает время на роллексе.

Я стою, широко раскрыв глаза, и пытаюсь взглянуть на происходящее с другой стороны. Я люблю его, ему хорошо со мной — когда еще выпадет такое совпадение? Мне уже тридцать два. И даже если он рано или поздно бросит меня, я буду счастлива эти несколько недель, месяцев, может быть лет.

Я подхожу к нему.

— Решила?

— Да.

— И что?

— Я хочу рискнуть.

Улыбка трогает его губы.

— Умница. А теперь поехали в кровать, наверстывать упущенное время.

Год и два месяца спустя…

— Боже, Пипс, это что — последний писк моды? — говорит он, целуя меня сзади в шею, там, где начинают расти волосы и замечая в моей шевелюре карандаш.

— Ну да, что-то вроде этого, — я смеюсь, глядя на отражение в зеркале его большого сильного тела, обернутого вокруг бедер полотенцем. Еще одним полотенцем он вытирает голову.

— Киска, тогда придется подарить тебе новый карандаш. Этот ты уже весь обгрызла.

Я замираю.

— Как ты меня назвал?

— Киска, — повторяет он, натягивая футболку.

— Еще раз назовешь меня киской — убью, — я произношу это спокойно, разделяя слова, чтобы он понял.