Оранжевая рубашка смертника - страница 9

В зеленом свете прибора ночного видения заложники выглядели странно, почти гротескно. Котов сдвинул прибор на лоб и включил фонарь. Зимин последовал его примеру и включил свой. Женщина старательно прижимала к груди разорванную кофту. Брюки на коленках были разодраны, и она была босиком. Котов посмотрел женщине в лицо, на ее растрепанные короткие волосы, грязные полосы через скулу и щеку, но так и не смог определить ее возраст. Скорее всего, лет сорок. Европейка.

Мужчина выглядел уставшим и измученным. Он еле держался на ногах и подслеповато щурился на всех вокруг. Наверное, он носил очки, а теперь без них ничего толком не видел. Толстяк, лет пятидесяти, с большой лысиной и пухлыми грязными руками. Обнаженные по локоть, все в веснушках, они были покрыты рыжими мягкими волосами. Один из спецназовцев поддерживал мужчину под локоть.

– Ведите их к машине, – приказал Котов и пошел дальше, где спецназовцы выволакивали из крайнего разрушенного дома высокого мужчину со связанными за спиной руками.

– Он, – заявил Белов и, схватив пленника за волосы, поднял его лицо, подсвечивая его фонариком.

На Котова смотрели пронзительные черные глаза. Губы пленника кривились в презрительной усмешке. Подбежавший Зимин начал спрашивать:

– Кто вы? Назовите свое имя? Вы – Гияс Турай?

– Я – Гияс Турай, – перевел ответ лейтенант. – А вы кто такие? Подлые шакалы, нападающие ночью на спящих людей. Вы все умрете, вы ответите за смерть моих людей, шакалы!

– Он правда так чисто произнес слово «шакалы»? – удивился Котов, когда Зимин повторил ему дословно ответы пленника. – Что это он? Нервничает? Боится, что ли? Савичев! Иди сюда. Отвечаешь за пленника головой. Зимин, займись с ребятами документами, всех обыскать. Лимон! Отвечаешь за заложников. Чтобы они не пострадали и чтобы не сбежали. Белов! Возьми Алейникова и Крякина, и за уехавшей машиной!

Сирия. Дамаск. Международный аэропорт

Полковник Сидорин неожиданно приказал доставить Гияса Турая в Дамаск на военный аэродром. Вернувшийся ни с чем Белов только развел руками. Они нашли брошенную машину, но неизвестный, покинувший ночью лагерь Турая, как в воду канул. Сам террорист отвечать на вопросы отказался, и Котову оставалось только выполнить приказ своего начальника.

Через несколько часов дикой гонки на юг по раскаленной каменистой пустыне они вышли в безлюдный район, сплошь изрезанный руслами пересохших речек и ручьев. Отсюда, дождавшись вертолета, Котов отправил Белова выводить группу к себе на базу, а сам, забрав освобожденных европейцев, Зимина и «двух Максов» для охраны пленника, улетел в Дамаск. Капитану очень хотелось поговорить с европейцами, узнать, как они попали в руки террористов, но времени на эти разговоры у него просто не было. А в вертолете из-за шума двигателя не поговоришь.

Через три часа «Ми-8» без опознавательных знаков, двигаясь сложным маршрутом и постоянно меняя высоту, наконец проскочил линию соприкосновения правительственных сил и сил вооруженной оппозиции и устремился по прямой в сторону столицы. Сидорин встречал своих людей прямо на аэродроме.

Одет полковник был как типичный европейский турист в южных странах. Легкие светлые ботинки, льняные легкие брюки и тонкая рубашка навыпуск, приоткрывавшая крепкую загорелую грудь с седыми волосками. Засунув руки в карманы брюк, Сидорин наблюдал через темные очки, как из вертолета выходят спецназовцы, буквально выволакивающие под руки пленного террориста, потом двух европейцев – мужчину и женщину, которых Котов, как мог, привел в порядок, дав возможность залатать одежду и умыться. Сам капитан вышел последним, закинув автомат на плечо и окинув взглядом летное поле.

Как он отвык от простой картины мирной гражданской жизни. Все эти месяцы командировки в Сирию группа спецназа проводила время или на своей базе на аэродроме «Хмеймим», или на заданиях, в очень далеких от мирной жизни местах, скорее в средоточии войны, зла и насилия. А тут… большие самолеты, светлые окна аэропорта, одного, кстати, из крупнейших в регионе. И такой мирный, похожий на доброго дядюшку Сидорин.