Орбинавты - страница 5

— Да, — с жаром объявил ее брат. — Только сегодня победоносным султаном буду я, а Али станет предводителем христиан, который попросит меня пощадить его самого и его презренное войско!

— Что за детские игры, — отмахнулся Алонсо. — Гораздо интереснее играть в сновидения.

Эта мысль только что пришла ему в голову, и теперь ему уже казалось, что такая игра действительно существует.

— В сновидения?

Алонсо поманил друзей, и они уселись тесной кучкой.

— Но это страшная тайна, понятно?

Рафаэль и Дина закивали.

— Наша жизнь очень похожа на сон, а сны можно менять. Значит, можно менять и жизнь. Так говорит…

Он хотел добавить, что так говорит его дед Ибрагим, но, похолодев, оборвал себя. Ведь дед строго-настрого велел ему никому об этом не рассказывать.

«Ничего, — успокоил он себя. — Пусть думают, что это просто игра».

— Как можно менять сны? — не понял Рафаэль.

— А я знаю! — Дина вскочила с места и запрыгала на одной ножке. Темно-русые локоны подпрыгивали в такт ее движениям. — Мне сегодня приснился страшный джинн, и я хотела от него убежать, и проснулась. А потом решила увидеть его снова, но так, чтобы он меня слушался и делал все, что я повелю.

— И что? Получилось? — насмешливо полюбопытствовал ее брат.

— Почти.

Девочка отвернулась, демонстрируя отсутствие интереса к скучным мальчишеским разговорам, и отсела в сторонку, время от времени поглядывая украдкой на Алонсо. Неожиданно что-то яркое и жгучее заставило того зажмуриться. Рафаэль с удивлением взглянул на друга, но тут сверкающее пятнышко перебежало с лица Алонсо на его собственное, и ему пришлось заслонить глаза ладонью.

Дина звонко рассмеялась и вскочила на ноги. Мальчики, проявив проворство, подскочили к ней раньше, чем она успела убежать.

— Что это у тебя в руке? Дай сюда! — потребовал Рафаэль.

Она, смущенно улыбаясь, протянула плоский овальный предмет, обрамленный золотой оправой и снабженный костяной ручкой. Поверхность предмета блеснула, и Алонсо сначала показалось, что это стекло.

— Откуда у тебя это? — спросил Рафаэль.

— Отец подарил.

— Смотри, какое зеркало! — Рафаэль протянул вещицу другу.

Алонсо покрутил ее в руке. Держать ее было приятно. Неожиданно из нее выглянул мальчик! Настоящий живой мальчик: прямые волосы, тонкий, слегка удлиненный нос, миндалевидные глаза!

Это было так неожиданно, что Алонсо чуть не выронил зеркальце из рук. Ему никогда не доводилось раньше видеть зеркала, покрытые оловянной амальгамой. То, которым пользовалась его мать, было сделано из полированного стекла, и отражение в нем было очень мутным.

— Али, я тебя не понял, — Рафаэль, поправив сползшую подвязку чулка, решил вернуться к прежней теме. — Почему ты говоришь, что жизнь похожа на сон?

— Э-э… это просто такая игра. — Алонсо почему-то расхотелось посвящать друга в страшные тайны деда.

— Может быть, то, о чем говорится в нашей Книге: «Все суета сует и всяческая суета»?

— Может быть. Давай сыграем в мавров и вестготов. Я буду великим Тариком, а ты — графом Родриго.

— Ну вот опять! — запротестовал Рафаэль, тут же забыв о сходстве между явью и сновидением. — С какой стати всегда я должен быть тем, кто терпит поражение?

— Ладно, я буду Тариком, а ты и Дина — верными воинами ислама, и я скажу вам: «О люди! Куда бежать?!»

Алонсо вскочил на ноги, отдал зеркальце Дине и встал в горделивую позу, вскинув голову, что, как казалось, должно было соответствовать драматизму момента.

— Море за вами! Враг перед вами! — произносил он звонким голосом. — У вас нет ничего, кроме стойкости и терпения!

— «Ничего, кроме стойкости и терпения!» — нарочито пискляво передразнила Дина и бросилась наутек. Алонсо подался было за ней, но она уже вбежала в дом.

— С такими воинами ты не скоро завоюешь страну Аль-Андалус[1], — заметил Рафаэль.

Об этой фразе Алонсо размышлял по дороге домой. Идти было недолго: дом книготорговца Ибрагима Алькади находился на улице, примыкавшей к ограде рынка Алькайсерия.

— Все гордятся воинами и полководцами. И христиане, и мы, — рассуждал Алонсо, когда они с дедом вечером разбирали рукописи и печатные книги. — Даже евреи, хоть у них и нет своей страны. Они восемь дней празднуют в честь Маккавеев, которые когда-то разгромили греков.