Орбита жизни - страница 10
В детстве у Юры было много друзей. И среди ребятишек и среди взрослых. Особенно дети любили дядю Пашу, брата отца. Нравилось Юрию, когда дядя Паша оставался у них ночевать. Тогда мама разрешала Вале и Юре спать на сеновале вместе с дядей Пашей.
О чем только не говорили они длинными летними вечерами!
Ароматно пахло свежее сено, с лугов тянуло прохладой, в сиреневой сумеречной дымке медленно скрывался алый солнечный диск… А дядя Паша рассказывал ребятам о разных интересных вещах. И про диковинных животных, и про охоту, и про дальние страны. Как-то ясной звездной ночью зашел разговор о других планетах… Дядя Паша сказал ребятам, что таких солнц, как наше, должно быть, много и что где-то далеко-далеко, возможно, есть и другие планеты, похожие на Землю.
Летом 1941 г. Алексея Ивановича свалил неведомо где подхваченный тиф. Долгие недели пролежал он в больнице. Юрий скучал без отца. А едва отец вернулся, бледный, ослабевший после сыпняка, — в жизнь страны ворвалось страшное слово «война».
В воскресенье, 22 июня, отец приковылял домой из сельсовета на редкость встревоженный (хромал он еще с финской), с порога крикнул:
— Началась война с Германией!
Малыши только по играм да по фильмам знали, что такое война, но тут сразу поняли, что произошло что-то серьезное.
А вскоре они собственными глазами увидели войну. Это было в сентябрьские дни, когда Юра впервые переступил порог школы. Фашисты уже прорвались к Вязьме. Где-то совсем близко шли бои. Порою доносились приглушенные отзвуки канонады. Ребятам было не до учебы: все только и говорили что о боях, которые гремели почти рядом.
4
Весь сентябрь и октябрь шли дожди. Только изредка, пробивая низкие, тревожно нависшие облака, показывалось солнце. Приближение осени чувствовалось во всем: пожухли листья придорожных тополей, выцвела, побурела трава, высокое небо словно выгорело и стало холодно-белым. В небе то и дело вспыхивали воздушные бои. Ребятишки с интересом наблюдали за ними.
А через Клушино днем и ночью подгоняемые приближающейся канонадой шли беженцы. Надрывно мычали давно не доенные коровы, блеяли овцы: на восток в облаках пыли двигались колхозные стада. Злые пастухи в изорванной одежде, в пыльных, стоптанных сапогах часто останавливались у дома Гагариных и просили напиться. Беженцы толкали перед собою повозки и детские коляски с нехитрым скарбом. Босые, закутанные в многочисленные одежды, детишки хмуро тянулись за повозками, их замурзанные лица не выражали ничего, кроме усталости.
Порою на восток проносились запыленные санитарные автомобили с красными крестами в белых кругах, потрепанные штабные «эмки», проходили колонны красноармейцев. На худощавых нахмуренных лицах был отпечаток боли и злости.
Навстречу им — на запад шли другие части. Порою по ночам гремели танки и тягачи с полевыми орудиями.
Но больше шли на восток: армия отступала.
Юрий не сразу понял смысл всего происходящего. Взрослые говорили мало. Как-то дядя Паша заговорил об эвакуации. Юрий спросил, что это за слово.
— Уезжать, значит, надо. Стадо колхозное угонять, чтобы не досталось врагу. Вот завтра утром и погоним…
— И ты уходишь? — недоверчиво спросил Юрий.
— Надо и мне, за скотиной присмотр нужен, чтобы падежа не было. Погоним в Ивановскую область.
В этот вечер Юрий еще раз ощутил всю серьезность положения. Война впервые отнимала у него близкого человека.
А ночью до Клушина особенно отчетливо доносились перекаты артиллерийской дуэли. Где-то совсем близко, может в Федюкове, трепетало багровое зарево пожаров. Порою воздух разрывали сухие пулеметные очереди.
По большаку плотно шли колонны солдат в измятых и перепачканных глиной шинелях. Многие из красноармейцев были ранены. Бинты — в крови и глине.
Рано утром Анна Тимофеевна погнала в Гжатск колхозных свиней. По пути встретила соседей. Те ей сказали, что в городе фашистские войска.
Когда стало темнеть и начал накрапывать мелкий, промозглый дождик, отец вошел на террасу и тихо сказал матери:
— Собирай, Нюра, добро, надо трогаться и нам.
— Куда же мы на ночь глядя пойдем с детишками-то? Может, не сделают они нам ничего?