Орден Розги. Дрессаж - страница 44

У нее имелась дюжина различных способов, как удовлетворить свои прихоти, и всегда за мой счет, а один из них был особенно невыносимым.

Она достала в библиотеке огромную книгу, повествующую о женских нравах и обычаях в Древнем Риме, — должно быть, премиленькие были нравы, — и ей пришло в голову, чтоб я прислуживала ей, как это делали рабыни римских матрон. Среди множества красивых нарядов она нашла короткую тунику и на следующее утро заставила меня пойти к себе, раздеться и вернуться одетой только в этот легкий, похожий на мешок наряд из мериносовой шерсти, с короткими рукавами, украшенный красным атласом. Он не доходил мне даже до колен, так что ноги были абсолютно голыми, не считая легких кожаных сандалий.

— А сейчас постарайтесь быть повнимательней, Энсон, — сказала моя госпожа. — Я буду обращаться с вами так же, как римские матроны обращались со своими рабынями.

— Но, моя госпожа, я же не рабыня, — ответила я довольно резко, поскольку очень разозлилась. — Здесь нет рабынь.

— Пока вы находитесь в моей комнате, вы принадлежите мне, — заявила она. — Когда мой туалет будет полностью закончен, я накажу вас за такие слова.

Она велела мне ее искупать, надушить, причесать и, прежде чем надеть корсет, с деланным спокойствием произнесла:

— Принесите розгу.

Я это сделала, а она приказала мне опуститься на колени, поцеловать розгу и попросить прощения за свои слова. Затем я встала на колени перед оттоманкой, и хозяйка стегала меня, пока не выбилась из сил, а я еще долго после этого не могла оправиться. Спустя некоторое время она снова велела мне надеть этот отвратительный наряд, и как же смеялся и хихикал по этому поводу Гюстав!

Но я тоже повеселилась, поскольку, как только леди С. прослышала об этом костюме, ей захотелось, чтобы и Стивенс надела такой же, но зрелища ее костлявых ног не могла выдержать ни сама госпожа, ни остальные дамы, которые ее видели, и после крепкой порки Стивенс отпустили. И потом она очень смешно жаловалась и смазывала свои раны. Дамы ее безжалостно выпороли, так как, наказывая ее, они получали настоящее удовольствие; они знали, что ноги были самым слабым местом Стивенс.

Моя госпожа тосковала по розге, но она была не одинока в своих желаниях, и уже на второй день после того, как прекратились встречи в тайной комнате, множество дам собралось в ее апартаментах. Я прекрасно знала, зачем они собирались, и нисколько не удивилась, когда моя госпожа велела мне запереть дверь. Всё дамы были в пеньюарах; в их распоряжении был час или два, пока мужчины были заняты своими делами и почти все находились на улице.

Среди собравшихся дам была и мадемуазель Сент-Киттс: она всем нравилась и всегда стремилась первенствовать в веселых играх. В тот день она была одета в белый муслиновый халат, отороченный изящным кружевом и ярко-желтой атласной лентой. Моя госпожа была в розовом, миссис Д. — в голубом, а леди С. — в ужасно старой фланелевой сорочке, которая, наверное, побывала в стирке раз пятьдесят. Им всем не терпелось немного поупражняться с розгами, и они отправили меня в комнату княгини за розгами. Та хранила их в длинной, обшитой бархатом коробке. И это были великолепные орудия: гибкие, крепко связанные, по-настоящему жалящие, совсем не такие, как те неуклюжие прутья, которыми мы с тобой пользовались, будучи девочками.

Когда я вернулась, женщины расспрашивали мадемуазель Сент-Киттс, где та научилась пользоваться розгой, и эта прелестная девушка, без колебаний, поделилась с дамами своим опытом.

— Я знакома с розгой всю жизнь, — ответила она на вопрос моей госпожи. — Насколько я себя помню, для меня было привычным присутствовать при наказаниях. В поместье моего отца был дом для порки, и мы часто ходили туда смотреть, как наказывают рабов, особенно девушек; их раздевали, им связывали руки, но не поднимали на спину, как…

— Как это сделали с вами, — засмеялась моя госпожа. — Признайтесь, что вы сильно испугались тогда?

— Да, мне было страшно. Я и вправду подумала, что вы привели мужчин, но ужас моей тетушки несколько искупил мой собственный страх.