Оренбург - страница 11
На следующий день, 27 сентября, у Татищевой произошло сражение подошедших повстанческих сил с правительственными войсками. Комендант крепости подполковник Г. М. Елагин предлагал первым ударить по отрядам Пугачева, но нерешительный Билов «положил обороняться в крепости», хотя она и имела «одно укрепление деревянное и весьма ветхое»[39]. Пугачевцы двинулись на штурм крепости с юга, со стороны Яика, и с северо-востока. Подожгли сараи с сеном около крепостной стены, отчего загорелась и сама бревенчатая стена, и в крепости начался сильный пожар. В решающий момент на сторону Пугачева перешли 150 оренбургских казаков во главе с сотником, бывшим депутатом Уложенной комиссии Тимофеем Ивановичем Падуровым и 60 ставропольских калмыков. К вечеру повстанцы овладели крепостью, одержав полную победу. Пугачевцам достались крупные трофеи — большая казна, 13 пушек, много пороха, провианта, амуниции, соль, вино. Три дня они находились в Татищевой, радуясь победе, готовясь к новым боям.
Тем временем в Оренбурге, наконец, поняли всю опасность и стали принимать спешные меры для обороны города. 28 сентября, получив известие о падении Татищевой, Рейнсдорп в тот же день созвал военный совет. Генералы и штаб-офицеры решили выслать из города в Троицкую крепость польских конфедератов, не внушавших доверия, сжечь мосты через Сакмару, укрепить вал и ров, расставить на валу артиллерию и войска.
В соответствии с этим решением, как писал очевидец, «по бывшему в развалинах валу вырыт бруствер и ров поправлен, на всех нужных местах поставлены пушки, и на валу появилось войско, хотя и не густо расположенное»[40]. Город обороняли 848 гарнизонных солдат, 466 служащих, 69 артиллеристов, 439 казаков, 350 сеитовских татар, 455 купцов и разночинцев, 105 неприверстанных рекрутов и других, всего 2988 человек[41]. Даже прибывшие на оренбургскую ярмарку купцы и разночинцы получили ружья, пистолеты и шпаги. По валу, во рву под стеной и в яру против губернаторского дома было расставлено 70 орудий разных видов и калибра.
3 октября в город вступил отряд премьер-майора Наумова, следовавший из Яицкого городка Заяицкой степью. Гарнизон Оренбурга сразу пополнили 630 регулярных и яицких казаков.
Таким образом, оренбургская администрация сумела подготовиться к обороне. П. И. Рычков считал, что Пугачев: допустил ошибку, не пойдя с ходу на Оренбург: «Ежели б оный злодей, не мешкав в Татищевой и Чернореченской крепостях, прямо на Оренбург устремился, то б ему ворваться в город никакой трудности не было»[42].
30 сентября восставшие без труда заняли Чернореченскую крепость, 1 октября — Каргалинскую (Сеитову) слободу. Зажиточные татары еще до прихода Пугачева бежали в Оренбург. Остальные жители слободы торжественно, «с честью» встретили Пугачева и влились в повстанческое войско. В Каргалинской слободе от имени Пугачева — «императора Петра Федоровича» был составлен манифест к башкирскому народу, по которому башкир жаловали «землею, водою, верою и молитвою, пажитью и денежным жалованьем» и призывали идти в повстанческое войско «против неприятеля проливать кровь».
2 октября пугачевцы вступили в Сакмарский городок. Рейнсдорп послал сюда каторжника А. Т. Соколова по прозвищу Хлопуша, чтобы схватить или убить Пугачева. Хлопуша, — как писал А. С. Пушкин в «Истории Пугачева», — «явился прямо к Пугачеву и вручил ему самому все губернаторские бумаги. «Знаю, братец, что тут написано, — сказал неграмотный Пугачев и подарил ему полтину денег и платье недавно повешенного киргизца... Пугачев наименовал его (Хлопушу) полковником и поручил грабеж и возмущение заводов»[43].
Покинув Сакмарский городок, пугачевцы переправились по уцелевшему мосту через Сакмару «всем своим людством, с артиллериею и со всем обозом»[44] и остановились под Бердской слободой, в десяти верстах от города, в лугах на левом берегу Сакмары у Камышевого озера. 5 октября в 11 часов утра главные силы повстанческой армии подошли к Оренбургу, но были встречены огнем артиллерии.
По приказу губернатора еще до прихода Пугачева жители Георгиевской казачьей слободы (Форштадта), расположенной у крепости с восточной стороны, «со всеми их пожитками» переселились в город, а опустевшие деревянные дома были сожжены, чтоб в них не могли укрепиться повстанцы. Уцелела лишь единственная каменная постройка — Георгиевская церковь да какой-то «убогий» дом