. Это, естественно, вызывало недовольство среди военных.
О движущих силах переворота Чан Кайши в лице генералов и офицеров, несомненно, давала информацию и резидентура Иностранного отдела ОГПУ в Китае.
Вероятность развития обстановки в СССР, особенно в его столице, по бонапартистскому варианту «а-ля Чан Кайши» не могли не учитывать в Кремле.
Вслух о возникновении «нового Бонапарта» никогда официально руководством партии не говорилось, дабы не бросать тень на высший командный состав РККА и не подтолкнуть его к каким-либо действиям. А вот различные оппозиционные группы в РКП(б) — ВКП(б) не раз указывали на это. В одном из изданий «децистов» 1927 г., озаглавленном «Под знаменем Ленина», отмечалось, что влияние пролетариата в армии ослабевает и в таких условиях «Красная армия грозит превратиться в удобное орудие для авантюр бонапартистского пошиба»[220]. К фигурам бонапартистского типа относили в 1920-е годы прежде всего М. Тухачевского и И. Уборевича[221].
С учетом установки органов госбезопасности на пресечение любых антиправительственных проявлений на самой ранней стадии становится совершенно ясно, что чекисты осуществляли постоянный мониторинг настроений в среде руководящих военных кадров, чтобы не пропустить признаков проявления «бонапартистских» идей.
Оппозиционеры, провозглашавшие наличие термидорианских устремлений у высших командиров РККА, сами предпринимали попытки работать в воинской среде, в том числе и подыскивать «бонапартов».
Они отчетливо понимали, что армия обладает серьезным потенциалом насилия в реализации методов осуществления политической власти. Поэтому, используя опыт большевиков по работе в армии в условиях царизма и власти Временного правительства, оппозиционеры предпринимали попытки, путем активной агитации, склонить высший и средний комсостав к поддержке их действий. Военные могли бы сыграть существенную, если не решающую роль в отстранении сталинской группы от руководства партией и страной.
Данное обстоятельство не осталось вне поля зрения ВЧК — ОГПУ и также рассматривалось как реальная угроза для Красной армии, угроза лояльности войск существующему режиму.
Все вышеизложенное можно выразить следующей формулой: не допустить, чтобы армия из объекта политического манипулирования со стороны властей предержащих превратилась в самостоятельный субъект политического действа, — одна из главных задач органов госбезопасности.
Однако этим процесс обеспечения безопасности вооруженных сил не ограничивался. Серьезные внутренние угрозы для РККА и Флота после окончания гражданской войны формировались в экономико-хозяйственной сфере.
С развитием НЭПа, пусть и усеченных, но рыночных отношений, с проявлениями частной инициативы во весь рост встала проблема все увеличивающихся масштабов коррупции, а также связанных с ней взяточничества и хищений государственных финансовых и материальных средств. Этому в том числе способствовала и проведенная в рамках сокращения армии децентрализация системы снабжения войск, прежде всего продовольствием и обмундированием.
Следует отметить в этой связи, что, рассматривая вопрос о сокращении и реорганизации аппарата снабжения, 3 мая 1922 г. Реввоенсовет Республики постановил: «…ломки аппарата снабжения не предпринимать, а вести всемерное сокращение аппарата»[222]. Однако несколько позднее, в рамках борьбы с бюрократизмом и волокитой, данное положение было пересмотрено. Уровень контроля за закупками обмундирования, продовольствия и фуража резко снизился, что создало питательную почву для злоупотреблений.
В условиях, когда в РККА и на Флоте не вели работу сотрудники милиции, а подразделения Военно-морской инспекции РКИ не занимались разыскной деятельностью, органы ВЧК — ОГПУ, и в первую очередь их особые и экономические отделы, взяли на себя всю тяжесть борьбы с хозяйственными преступлениями и взяточничеством в вооруженных силах.
Выступая на Втором Всесоюзном съезде особых отделов в начале 1925 г., председатель ОГПУ Ф. Дзержинский обозначил для собравшихся в качестве первоочередных задач оказание помощи командованию в устранении недостатков в снабжении и пресечение попыток хищения