Оригинал - страница 55

– Вот и оставьте их нам и отправляйтесь куда сказали! – уже откровенно демонстрируя раздражение женщины, отвлекаемой от самого главного, огрызнулась она.

Асраи покинули палубу молча, ух-эсге с тихим ропотом и почти причитая. Они действительно терпеть не могли сходить на сушу. Когда плеск воды от шагающих по мелководью окончательно стих, Грегордиан, хищно ухмыльнувшись, попытался обхватить уже почти полностью исцелившейся рукой задницу Эдны и прижать посильнее, но она моментально соскочила с него.

– Ты правда сошел с ума, если думаешь о сексе в таком состоянии! – топнула она ногой, хмурясь так сильно, как никогда прежде.

– Ты определенно собиралась им заняться, когда выгоняла всех с биремы! – указал ей Грегордиан на очевидное.

– Я собиралась осмотреть и хотя бы обмыть твои раны! – возразила Эдна. – А так как оказание какой-либо помощи тут считается чем-то едва ли не зазорным, то сделать это собиралась без свидетелей, дабы не задевать твое эго.

– Дело не в оказании помощи, Эдна, а в проявлении слабости. К тому же любое врачевание ран бессмысленно. Они или заживают, или нет. Мои полностью исцелятся к завтрашнему утру. – Разочарование разозлило его, и он уже почти готов был сказать что-то грубое, но все же ему удалось сдержаться, хоть и не без труда. – Так что, может, не будешь тратить время понапрасну и все же заберешься на меня? Секс – прекрасное болеутоляющее средство! К тому же ты тоже чрезвычайно нуждаешься в том, чтобы снять напряжение. Я же вижу.

– Я чрезвычайно рада, что как раз зрение твое не пострадало, Грегордиан. А вот со слухом, видно, не так хорошо. Я тебе повторю, если не расслышал. Никакого секса, пока ты не в состоянии ходить! Плюс ко всему мы оба грязные и в засохшей крови. Так что единственное, чем я могу быть полезна тебе прямо сейчас – это отыскать воду и еду!

Да к проклятым созданиям воду и еду! Почему она никогда не может просто делать то, что он приказывает?

– То есть для того, чтобы снова трахнуть тебя, мне нужно стоять на своих ногах и ванна для обоих? – буквально пыхтя от сдерживаемого гнева, Грегордиан не мог не ощущать, что отдых ему сейчас крайне необходим. Слабость и боль в каждой мышце практически наступали на горло, но не вслух же ему это признавать!

– Чтобы я согласилась хотя бы подумать о твоем члене, ты должен быть здоров! – отрезала невыносимая женщина, вызывая у него желание подчинить и выиграть в этом споре любой ценой, но продолжила гораздо мягче, будто плеснув воды на его огонь: – Грегордиан, если сон так хорошо лечит, то ложись и снова спи. Прошу тебя, пожалуйста! К тому времени, как вернутся твои распрекрасные подданные, ты уже сможешь изображать из себя стойкого оловянного солдатика без особого риска, что от неосторожного движения раны откроются!

– Предлагаешь заснуть и оставить тебя без присмотра? – От ее «пожалуйста» мускулы деспота будто расслабились сами собой.

– Куда мне, по-твоему, идти в вашем чокнутом мире, не рискуя быть сожранной на каждом шагу? – вздохнула Эдна, усаживаясь рядом с ним и нежно проводя ладонью по ежику его волос, аккуратно избегая болезненных мест. Сотни женщин касались его по-разному, но никогда эти прикосновения не несли такого умиротворения, как сейчас. Как же он в этот момент понимал своего зверя, что льнул всегда к ее рукам так, словно они были всем, в чем он нуждался в жизни.

– Позволить тебе нести караул, женщина? Охранять меня? – фыркнул Грегордиан, тогда как его веки стали просто неподъемными.

– Я всего лишь предлагаю тебе набраться сил, чтобы ты мог защищать меня, как и прежде. Пока никакие опасности не маячат на горизонте, ты можешь расслабиться! – Эдна продолжала поглаживать его голову, лицо и шею, превращая его в настоящую размазню. Причем безумно довольную в эту секунду размазню. – Как ты ни ужасен, Грегордиан, другого защитника я не хочу.

А может, и не так плохо, что Эдну так пугает мир Богини? Может, и напрасно его желание заставить ее полюбить его и приспособиться? Если только в нем она будет видеть остров безопасности, то никогда в будущем ему не придется переживать, что она захочет его покинуть? Вот только тогда ему что-то нужно сделать со своим характером, чтобы не пугать ее впредь вспышками гнева или грубостью. Ведь когда-то он мог быть другим. Мог. Зачем сейчас об этом думать? Им бы эту неделю пережить.