Орлы над пропастью - страница 10
Фимбрия пристально посмотрел в глаза Севера, незримой мощью давя сверх меры проницательного подчиненного. Иной на месте Квинта голову бы в плечи втянул, но трибун, вернее, уже префект, под спудом не сгибался, держался прямо, с вызовом. Тяжелый взгляд легата соскальзывал с него, как руки борца с натертого маслом торса противника.
"Думаешь, я нарочно провоцировал консула? Специально устроил эту ссору? Вижу, именно так и думаешь. Решил уже, будто раскусил меня, как орех. Ну-ну".
Слова не были сказаны. Фимбрия внезапно осознал, что кольнувшая его на мгновение неприязнь к Северу, порождена вовсе не страхом разоблачения, а восхищением этим молодым человеком.
"Далеко пойдешь, парень. Если переживешь эту кампанию".
— И как ты собираешься побеждать Митридата двумя легионами? — нарушил молчание Квинт, — что мы вообще о нем знаем? Где его силы, сколько их и какие? Консул ни разу не заикнулся, что ему известно о противнике. И известно ли вообще.
— В гляделки поиграли, переходим к правильным вопросам? — усмехнулся Фимбрия.
— От них зависит результат гляделок, — согласно кивнул Север.
Легат привстал из-за стола и крикнул:
— Азиний!
Распахнулся полог палатки, и появилось лицо бывшего заместителя Фимбрии, которого легат с момента убийства консула держал при себе, ибо никому другому не доверял.
— Ну, где там этот фракиец?
— Здесь, давно уже ждет.
— Пусть войдет.
Вошедший обликом на фракийца не слишком походил. Одет эллином — неброский серый хитон, на голове широкополая соломенная шляпа-петас. Темноволос, бородат, смугл, голые волосатые ноги бледностью не выделяются, то есть про штаны этим летом варвар не вспоминал. Звали его Бурос и происходил он из племени одрисов. Одрисы — давние союзники римлян, единственные из многочисленных фракийских племен. Их много служило во вспомогательных частях, и в армии Фимбрии, и у Суллы. Бурос часто бывал по обе стороны пролива, говорил на латыни, по-гречески, на нескольких фракийских диалектах, по-фригийски, легко мог сойти за местного.
— Какие новости? — без предисловий спросил разведчика легат.
— Войско Митридата стоит лагерем у Кизика.
— Что? Сам царь в войске?
— Нет. Войско возглавляет его средний сын, тоже Митридат.
— Сколько с ним воинов?
— Не мог сосчитать точно, но не меньше тридцати тысяч.
— Тридцать тысяч? Уверен?
— Точно знаю, что неделю назад к Митридату подошел из Синопы стратег Диофант с подкреплениями. Один болтун рассказал мне, что их пятнадцать тысяч. Лагерь увеличился примерно вдвое. На глаз.
— Что еще скажешь?
— Сам царевич очень молод, но с ним Диофант и Таксил. Эти — опытные волки. Половина войска — коренные понтийцы, отборные. Остальные — всякий сброд, много фригийцев и пафлагонцев.
— Сколько у них конницы?
— Немного. Сотни четыре. Но на соединение с царевичем идут каппадокийцы. Тысяч пять, все конные. Я видел их лагерь у горы Мизийский Олимп.
— То есть будет тридцать пять тысяч.
— Скорее всего, даже сорок.
— Еще что-нибудь?
— Все.
Фимбрия достал из кожаного футляра карту, искусно изображенную на папирусе, развернул на походном столике.
— Здесь не показана гора Мизийский Олимп. Где она?
Фракиец нахмурил брови. Ощущалось, что при всех прочих талантах, чтение карт не являлось его сильной стороной.
— Вот Халкедон, — ткнул пальцем Фимбрия, — мы здесь. Вот Никомедия, это берег Пропонтиды, это дорога на Илион. Вот Кизик, где, ты говоришь, основной лагерь.
— Гора здесь, — показал лазутчик, — возле города Прус.
Фимбрия хмыкнул:
— Недалеко от Кизика. Пожалуй, они уже соединились. Стоят почти на полпути между Илионом и Никомедией, — повернулся к Северу, — о чем это говорит?
— Они караулят оба пролива.
— Да, а зачем? — ощущалось, что легат ответ знает и экзаменует префекта.
— Они ждут, что римляне будут переправляться, но не знают где.
— Это понятно, а еще что скажешь?
— Они знают о существовании наших легионов, иначе они не торчали бы между проливами, а стояли бы у Геллеспонта, караулили Суллу. Но они также знают, что мы где-то по ту сторону Боспора Фракийского, где-то в Македонии. И скорее, дальше, чем ближе. Не знают, что мы уже переправились.