Оружейная машина - страница 24

В комнате воцарилась ледяная тишина, которую никто не решался нарушить. Бэт пялился в потолок. Тэллоу смотрел на Скарли, а та – на него, не отводя взгляда. Так они пристально, глаза в глаза, стояли друг напротив друга целую минуту.

Потом Тэллоу вытащил телефон и посмотрел, который час.

– Первое, – сказал он. – Я хочу, чтобы все фотографии с места преступления распечатали в масштабе один к одному и разложили в соответствии с тем, как размещалось оружие в квартире. Если у вас получится достать доску – белую, гипсокартонную, любую, короче, а лучше несколько досок, и все это перенести в любое большое пустое помещение внизу – отлично. Я еду на место преступления, а в восемь буду в «Фетч-он-Фултон». Встретимся там. Там я вас накормлю и напою до упаду, а вы со мной поговорите.

– С чего бы это? – растерянно встряхнув головой, удивилась Скарли.

– Похоже, я не совсем ясно выразился, – ответил Тэллоу. – Вы двое – мои новые напарники. И мы раскроем это дело. И знаете почему? Потому что, когда моя начальница сообщала жене моего напарника, что тот погиб, она также сказала, что я пристрелил тварь, которая это сделала. И это мое единственное – пусть и малое – утешение на сегодня. Потому что вокруг нас – сотни людей, которым сообщили, что их близкий человек погиб, но не сообщили, что мы что-то сделали по этому поводу. А потому мы раскроем это дело. Теперь я ясно выражаюсь?

Скарли изучающе прищурилась:

– Ты же сам в это не веришь.

– А какая разница? – пожал плечами Тэллоу и вышел.

Поездка, обещавшая быть короткой, затянулась. Тэллоу пытался продраться через поток машин, стекающий к Бруклинскому мосту.

Радио оставалось на полицейской частоте. Что ж, пусть город составит ему компанию. Пока нервы выдерживают. Мужик в Стьювезант-Хайтс пришел домой, увидел, что у машины все шины порезаны, отправился в винный на углу поинтересоваться, может, кто чего видел, и получил пулю в левый глаз. И никто ничего не видел. В Верхнем Ист-Сайде снова объявился «серийный щупач»: набросился на женщину двадцати пяти лет, повалил на землю и схватил ее за промежность, но потерпевшая сумела нажать на тревожную кнопку, и «щупач» чуть не обосрался от ужаса. Все случилось на перекрестке Лексингтон и Восточной 77-й, но никто ничего не видел. Потом радио буквально взорвалось оживленным диалогом: квартального полицейского из Бронкса только что забрало Управление внутренних дел после того, как поступил сигнал: офицер отхлестал по лицу мальчишку, тыча тому в нос значком. А оживленный диалог поддерживали, кстати, полицейские, которые уверяли, что они там были и ничего, совсем ничего не видели.

Тэллоу выключил радио, и мысли его тут же переключились на пистолет 1836 года. Он увлекался историей, но как-то бессистемно. Обычно никогда не хватало времени, чтобы всерьез проработать какую-нибудь тему, и в результате он, нахватавшись по верхам, перескакивал к следующему предмету. Но вот 1836 год. А вот интересно… Перл-стрит назвали «жемчужной», потому что когда-то ее вымостили размолотыми устричными раковинами, а в них-то жемчуг и зарождается. Интересно, в каком году устричный перламутр улегся в мостовую? Уж не в 1836-м ли? А может, он сейчас едет тем же маршрутом, что и тот человек, что в 1836 году привез этот пистолет на Манхэттен… И да, Тэллоу знал, что некогда Перл-стрит пролегала у самой кромки воды.

В сгущающихся сумерках огни проезжающих машин расплывались тусклым призрачным светом. Нет, это все игра воображения. Нельзя ей поддаваться…

Тэллоу запарковался неподалеку, на противоположной стороне улицы. И вовремя: команда криминалистов как раз вывозила из здания очередную партию стволов из тайника в квартире 3А.

Тэллоу выбрался из машины и встал на тротуаре. Хотелось просто поглядеть на дом. Он совсем не сразу заметил, что стоит и смотрит не один. Сам по себе, но как-то рядом, облокотившись на столб указателя, стоял мужчина. Явно старше Тэллоу. В плотном плаще, из замши или чего-то похожего, с грубыми кожаными заплатками разных цветов. На плече висела кожаная же сумка. Ботинки мягкие, напоминающие мокасины, относительно новые, хоть и разношенные, но уже покрытые уличной грязью. Борода и волосы – ржаво-рыжеватые с проседью. Явно бродяга, но, как ни странно, от него не особо воняло. Да уж, каких только психов на улице не встретишь…