Оружейник - страница 18
Часа через два они наткнулись на ручей и двинулись по нему, чтобы сбить со следа возможную погоню. Вскоре усач нашел, что искал: мощное дерево, похожее на дуб, но с листьями другой формы. Одна из толстых нижних веток нависала прямо над ручьем.
«Залезаем», жестом показал он Даниле и сложил руки в замок. Инженер с подсадки сумел дотянуться до ветки и повис на ней. Собравшись с силами, подтянулся и вскарабкался наверх. Усач тем временем достал из-за пазухи моток веревки — запасливый, однако, не иначе, и сам готовился к побегу — перебросил ее через ветку и по ней залез наверх. Затем они осторожно проползли по ветке к стволу и спрятались среди листвы. Усач лезвием кирки разрезал веревку надвое и протянул половину Даниле, жестами велев привязаться, затем привязался сам и подал пример правильного поведения, почти моментально уснув.
Инженер поступил точно так же. Побег вымотал его практически до предела, и физически, и морально, так что сон не заставил себя ждать.
Проснулись они где-то к полудню. Данила, проспав часов пять или шесть, почувствовал себя бодрее, хотя спина болела от сна на твердой и неровной поверхности толстой ветки. Усач достал из кармана кусок хлеба, инженер последовал его примеру. Подкрепившись, они спустились с дерева, подошли к ручью и напились. За время сна обувь успела подсохнуть прямо на ногах, так что дальнейший поход виделся не в самых мрачных тонах. Не исключено, что орки и кабанья кавалерия уже переловили, кого смогли, и прекратили преследование.
Еще час усач вел Данилу по лесу, затем они вышли к опушке. Прямо у кромки леса пролегала дорога, за нею — основательно заросший луг километра в три шириной, а дальше — еще лес. И совсем уж вдали, километрах так в сорока, если не больше, высилась титаническая горная гряда с белыми от вечного льда вершинами.
Оглядевшись по сторонам, усач пригнулся и побежал через дорогу, поманив Данилу за собой. Трава на лугу оказалась по пояс, так что спрятаться в ней проще простого, а вот трехкилометровый переход пригнувшись да вприсядку — это было что-то с чем-то. К концу этого маршрута Данила был готов плакать, выть, богохульствовать, звать на помощь покойную маму и несуществующего боженьку или биться головой о землю от боли в спине и ногах. Наверное, он бы все же выматерился по-боцмански, в десять-двадцать пятиэтажных конструкций, но перед товарищем было как-то стыдно. Ему, поди, не двадцать девять, как Даниле, а за сорок, а то и полтинник целый — а держится, словно железный. Неудивительно, внешность крестьянская, руки с мозолями — небось, привычен к тяжелому труду. Иван Поддубный, если вдуматься, батрачил с детства, тяжелый труд закалил его и так немалую от природы силу — и в пятьдесят с гаком этот богатырь всех борцов Америки на лопатки поукладывал. А на фото если глянуть — ни особо бугрящихся мышц, ни покрученных выступающих вен, и не скажешь, что человек фантастической силищи был. Вот и усач этот, видимо, из того же материала слеплен. Даниле до него — как до Марса короткими перебежками, но это не повод лицом в грязь ударить. В конце концов, не зря же он столько времени на тренажерку убил.
Добравшись до леса и скрывшись в кустах, они сделали привал. Хорошо-то как, лежать в траве, слушать пение птиц и шелест ветра в листьях… Счастье омрачалось лишь одним: увы, это чужой лес чужого мира, и Данила понятия не имеет, как вернуться домой.
Вскоре товарищ похлопал его по плечу и указал на дорогу. Инженер осторожно выглянул из кустов и едва не присвистнул: длинные колонны пехоты, видимо, орки, телеги, везущие всякие грузы и огромные бочки, отряд кабаньей кавалерии… Но самым потрясающим зрелищем был агрегат на колесах, издалека напоминающий металлическую бочку, положенную на телегу боком. Спереди у этого транспортного средства была длинная штанга, похожая на бушприт, но потолще, с каким-то дополнительным устройством на конце. Издалека этот механизм можно было бы принять за короткий, толстый викинговский драккар с сильно удлиненной драконьей шеей на носу корабля. Ну и с колесами. В этот момент из агрегата на конце «шеи» вырвалась и унеслась ввысь струя пара.