Оружие нищих - страница 10

Пару дней спустя.

— Для тебя, Паша, — все что угодно! — грустно сказал человек неопределенного возраста и социальной принадлежности. Если смотреть на седины, то можно было подумать, что он очень стар. Однако, ошибочное впечатление тут же пропадало, если присмотреться, как мнимый старик двигался.

Да что там двигался — седой умудрялся даже вставать, садиться, разливать чай и пользоваться столовыми приборами так, что в сознании наблюдателя оставались лишь смутные образы начала и конца движения. При этом совершенно не играло роли — что движется, его собственное тело или какой-нибудь вдруг понадобившейся этому человеку предмет.

— Как говориться, хоть сережку из ушка, — задумчиво продолжил седой. — Только вот остается один вопрос: надо ли это парню…

Мнимый старик тяжело вздохнул и решил окончательно уточнить свою позицию:

— Ты просишь научить его правильно работать с информацией, но совершенно не задумываешься, — надо ли это ему?

— Наши школы не учат, но воспитывают. Не замечал такого? Иначе откуда берутся молодые люди, с упоением цитирующие навязанные им лозунги, но не способные связать двух слов на языках, которые изучали годами? Юноши и девушки, не способные вбить гвоздь в собственном доме, но имеющие отличные оценки по труду и домоводству, откуда они?

— Ты, Паша, ничего нового не сказал. В разное время проводили массу опытов, иллюстрирующих способности молодых людей. Вот скажем, опыты по нахождению максимально большого количества применений обыкновенной булавки. Или, к примеру, скрепки. Как ты думаешь, какие истины при этом открывались?

Павел Петрович в ответ лишь пожал плечами:

— Не мой профиль.

— Тогда слушай: такого рода опыты проводились с завидной регулярностью, начиная с 18 века. Их результаты с той же самой завидной регулярностью, либо просто замалчивались, либо и вовсе засекречивались.

Для несведущего, результат, говорящий о том, что выпускники общеобразовательных заведений на порядок тупее дошколят — чудовищен. Для тех, кто в курсе — наоборот, ибо это свидетельство эффективности воспитательного процесса. У тупости, понимаешь, есть и обратная сторона — на выходе получается обыватель, готовый принять любое навязанное властью мнение. И не просто его принять — дрессированный гражданин способен при нужде легко поменять устаревшие убеждения на более правильные с точки зрения начальства. Таким образом, легко сделать вывод, что задача школы — привести к стандарту. Если для этого надо ребенка морально искалечить — это будет проделано бестрепетно.

Власть сформировала социальный заказ — и во исполнение ее воли миллионы подростков станут тупыми, недалекими и покорными. Чтобы потом радостно изувечить своих детей. И еще: следует понимать, если парень избежит стандартной процедуры, ему не позавидуешь. Таких наши сограждане отличают на счет раз-два. Так что, ему придется либо жить в заповеднике, либо мимикрировать под окружающую среду с постоянным риском для жизни.

— Валентин, фактически, мальчишка и так уже изгой, вне зависимости от того, научишь ты его или нет. А так, по крайней мере, повысятся шансы на выживание. — сухо констатировал Павел Петрович.

— Дался тебе этот малолетний оружейник, — снова вздохнул Валентин. — Ну, кто он тебе, в самом-то деле?!

— Никто. Примерно, как тебе был никем тот нескладный парень, которого ты однажды пытался учить уму-разуму. Вспомни, это же было совсем недавно!

И после небольшой паузы:

— Ну, вспомнил? Он еще пытался подарить тебе мечту. — А я ответил, что у меня есть собственная. И вообще, это было не здесь. Здесь… все по-другому. Хуже, — в глазах седого мелькнуло сожаление.

— Тогда ты получил по-царски щедрый подарок. Такой, о котором и мечтать не мог. А что сделал в итоге?

Валентин молчал, в упор глядя на собеседника. В его глазах время от времени отблескивало пламя камина. Когда молчание стало невыносимым, Павел Петрович тихо сказал:

— Я рассказал тебе о невероятно, за пределом возможного, талантливом молодом человеке. Одного такого ты знал. Что товарищ Холодов скажет теперь? Что он решит?

Валентин вновь, всего лишь на один краткий миг вновь пережил миг, когда он стоял на вылизанном холодном ветром холме и смотрел на еще не успевшую замерзнуть реку, отблескивающую багровым пламенем заката. Вспомнил ощущение немыслимого жара, которым полыхнул насквозь промороженный гранитный валун на вершине.