Оружие ночи - страница 2

Ник вытянул обе руки, схватил убийцу за щиколотку и потянул. Строблинг тяжело упал, но перекатился и приземлился еще сильнее, оседлав Ника. Его ноги были сжаты ножницами, а руки сжались вокруг горла Ника.

На этот раз Строблинг сдавил - яростно, неумолимо, отчаянно. Он теперь тяжело дышал и выдавал свистящие немецкие слова, гортанные звуки отвращения и жажды крови - и его хватка на горле Ника усилилась.

В ушах Ника слышалось пение и боль в горле, и ему казалось, что красная дымка, в которой плавали его глаза, растворяется во тьме. Он прошел; он был прикончке; все становилось черным.

Но затем ощущение прошло, и он был все еще жив, а Строблинг все еще сжимал горло стальными, смертоносными руками коменданта лагеря смерти - руками, которые убивали так часто и так ужасно.

Ник не мог позволить ему уйти.

Он не мог позволить ему жить!

Ник с трудом отдышался и собрал последние запасы сил.

Но это была его неукротимая воля, а не его сила, которая заставила его безжалостно врезаться в грудную клетку другого человека - долбить глубоко и сильно, вывернуть когтистой рукой мускулистую плоть, схватить ребро и тянуть с присущей ему дикостью. осознания того, что это его последний шанс. Затем он перекатился, все еще держа руки Строблинга у горла; тяжело перекатился, по-прежнему раздавливая и тянет, одну за другой отводя руки назад и вонзая их глубоко в кишку, снова и снова раскалывая и скручивая, пока не услышал треск костей.

Строблинг закричал, ослабил хватку и бросился от Ника, чтобы со стоном катиться по смоляной крыше.

Ник покачал головой, чтобы прочистить ее, радуясь обещанию победы. Шансы снова стали равными, более чем равными; теперь они были на его стороне. Строблинг тоже был ранен; он был близок к истощению и корчился от агонии.

Теперь он у него есть!

Он дал себе время перевести дух.

Это был неподходящий момент.

Строблинг медленно поднимался на ноги, попятился на корточках и стонал. Он тоже задыхался. Может быть, прошлой весной. Но Ник собирался его опередить, и для него не имело значения, что Строблинг все еще отступал, рычал и старался дистанцироваться между ними. Может, он пытался сбежать. Так что, если он был? Куда он мог пойти? Они спустились по внутренней лестнице, Стробблинг впереди, а Ник за ним? Вниз по ловушке-погремушке, смертельной ловушке пожарной лестницы, на тротуар двадцатью тремя этажами ниже?

Нет - Строблинг должен знать, что Ник все еще может шагать к нему, без колебаний прыгнет на него, даже рискуя собственной жизнью. Казалось, немец понял это; он перестал отступать сейчас. Он сидел на корточках, глядя на Ника, его руки были сжаты в когти, готовые к атаке и убийству.

Тело Ника напряглось, расслабилось, а затем напряглось для нападения. Он наблюдал за Строблингом и приказал своему усталому телу пойти в атаку.

Его ноги оторвались от крыши, и внезапная чернота ударила ему в лицо, как удар молота.

Там, где раньше был тусклый свет, теперь ничего не было.

Строблинг скрылся из виду. Все исчезло. Не было ничего, кроме глубокой тьмы, густой и всепоглощающей тьмы, черной, как угольная яма в аду. А потом было ощущение ткани, когда Ник приземлился в черной пустоте и коснулся Строблинга. Просто прикоснулся к нему. И потерял его в шорохе звука.

Он замедлил агонию своего истощения, и когда он сделал выпад после шороха звука, там ничего не было.

Он тихо выругался и начал ощупывать. Только просмоленная крыша встретилась с его ищущими пальцами.

Затем он услышал легкий треск с расстояния в несколько футов.

Строблинг, крадущийся от него по древней высохшей смоле, ускользая в посланную адом необъяснимую тьму.

Крыша скрипела, когда Ник двигался. Он снял туфли и молча пошел по изношенной смоле.

Строблинг больше не издавал ни звука.

Только абсолютная тишина. Абсолютная чернота.

Нет, не абсолютная тишина. На крыше с ним, да; но не на улице внизу. Автомобильные гудки, их много; свисток полиции; люди кричат. Но здесь ничего нет.

Его скользящие ноги о что-то пинались. Он наклонился, чтобы прикоснуться к нему. Два кое-чего. Обувь Штроблинга.

Значит, он тоже шел в намеренной тишине. Ползать по крыше, чтобы устроить Нику засаду. Или, может быть, найти открытую дверь на внутреннюю лестницу.