Осень бедствий - страница 39

Ну, понравилось или нет - история умалчивает, но оставлять беспомощную девчонку на милость неясно кого?

Ну, нет! Тогда проще ее сразу добить, чтобы не мучилась.

Город?

Как вариант.

Поселить где-нибудь, где потише, наказать не высовываться...

Жаль, что все близкие погибли... прямо ты хоть лови кого по дороге, или... Ох, вот еще проблема!

Ладно, разберемся. Для начала надо девчонку вылечить и доставить в цивилизацию. Снабдить документами и деньгами. Хотя бы...

Эх, жизнь-жестянка!

Рассуждения ничуть не мешали Яне добираться до села - и вот оно, раскинулось, как на ладони. Яна прищуренными глазами обозревала дома.

Ей нужен дом бедный.

В богатый и зажиточный среди ночи постучись - так без ноги уйдешь. Ибо собака. Еще и брех на все село поднимется...

Нет, домик ей нужен бедный. Без собаки, коровы, ей нужно прийти и расспросить хозяина, а дальше видно будет.

Вот этот, похоже, подойдет...

Яна хмыкнула и направилась к покосившейся избушке на краю села. Там, в окошке, горел тусклый огонек. Не спят?

Вот и ладно...

Прасковья Ивановна смотрела на лучину.

Руки сам собой вытягивали шерстяную нить, пряли кудель, горела лучина, а мысли были темные, печальные...

Солдатка ни вдова, ни мужняя жена, оно и верно. Не судьба, а слезы горькие. Ни денег, ни счастья, ни мужика в доме...

Шесть лет прошло, как забрали Ванечку в солдаты.

Шесть долгих лет.

Только три раза на побывку и приезжал, вот, на печи Вася да Ванечка спят...

По губам женщины скользнула горькая улыбка.

Говорят же, солдаткиным ребятам вся деревня - отец. Если бы...

Нет у них отца. Мать одна, а много ли она сделает? В том году прибрала лихоманка свекра со свекровкой, а матушки у нее и до того не было. Отец после ее смерти еще раз женился, так мачеха падчерицу невзлюбила. И то - где ж вы другое видели?

Может, оно и бывает, что чужих детей, как своих принимают, но редко. Очень редко...

Братья-сестры помогали, да чем тут поможешь? И лихоманка село проредила, и свои семьи у всех, да и небогаты они...

Чтобы на земле разбогатеть, надо пахать, не разгибаясь. Земля потом поливается, тогда на ней все и растет. Да и вырастет...

Мало за землей ходить, мало скотину кормить, ты еще поди, продай все, да налоги заплати, да выкупные, да...

Надрываются крестьяне, а только долг на долг растет и растет... и конца-края ему не видно. А чем детей кормить?

Прасковья и так никакой работой не брезговала, и за скотиной ходила, и стирку брала, и в поле пахала-сеяла... да только много ли наработаешь, когда даже лошади нет? У соседа брать приходится, а тот еще и намекает...

Чуяло Прасковьино сердце, придется ей и на последнее унижение пойти.

Ради детей...

А узнает кто?

Ворота дегтем вымажут! По селу не пройдешь...

А дети у нее на руках от голода пухнуть станут? И так уж какими муками их растит....

Да и Ванечка, муж любимый...

Надолго ли та любовь сохранится, когда детей кормить нечем?

Оно понятно, что мужикам тоже тяжко, а женщинам?

Да вдвое!

Им не воевать, им детей растить, сохранять и сберегать. Они не только за свою жизнь отвечают...

И капают медленно слезы на кудель. Одна за одной, одна за одной...

Когда в окошко тихо постучали, Прасковья не сразу поняла, что происходит. Встала, приоткрыла ставню...

Стекла?

Были бы! Дорого это, не по карману, окно бумагой затянуто...

- Кто там?

- Я одна. Пустите, люди добрые, я вам добром отплачу.

И под бумагу проскользнула серебряная монета.

Прасковья поглядела на нее дикими глазами, а потом...

Потом схватила монету, сунула в самый надежный дамский сейф - и кинулась к двери.

Таких гостей отваживать не надо. На эту монету она столько всего детям купит... и муки на зиму запасти можно будет, и овощей прикупить...

Засов приподнялся, дверь скрипнула, приоткрываясь, и в дом вошла... женщина.

Но какая!

Прасковья в шоке уставилась на гостью.

Та была невысокой, худощавой, темноволосой, а еще...

Она была одета в брюки и рубашку. И куртку поверх... да разве ж бабы так ходят?!

Яна, а это была именно она, огляделась.

- Хозяюшка, скажи, лекарь какой в селе есть?

И в ладони Яны сверкнул рубль, лишая бедную женщину всякого соображения.

- Мамань? - вякнул с печи Ванечка-младшенький.