Ошибка Саймона - страница 4

Но не только Орион за ними охотился. Селеста, мать Малкольма и бывшая Альфа Царства Зверей, тоже хотела их заполучить. Селеста усыновила папу Саймона и вырастила его как собственного ребёнка – то есть приходилась Саймону бабушкой. Сам он так и не смог её признать, но Нолан провёл с ней всю жизнь. Он любил её, и в апреле она каким-то образом уговорила его украсть Осколки, которые нашёл Саймон, и сбежать с ней, бросив остальную семью. Бросив Саймона. И теперь всё, над чем он работал с сентября – всё, что он разузнал, все предпринятые шаги, всё, ради чего умер дядя Дэррил, – пропало. А как только Селеста придумает, как выкрасть у Ориона оставшиеся Осколки, она соберёт оружие и получит все силы анимоксов, какие только захочет. И хотя она обманом заполучила доверие Нолана, Саймон не сомневался: она убьёт брата с помощью Хищника, поглотит могущество Звериного короля и будет править Пятью Царствами анимоксов железной рукой.

Часы на противоположном конце зоопарка пробили семь утра, и Саймон дёрнулся от неожиданности. Малкольм должен уже проснуться, но Саймон никак не мог заставить себя посмотреть на выщербленный камень у подножья статуи дяди Дэррила. Потому что сколько бы он ни искал их глазами, сколько бы ни надеялся, открыток под ним никогда не было. Нолан его бросил. Мама его бросила. И хотя ему было всего двенадцать и он понимал, что никто не должен был сваливать на него такую ответственность, Саймон знал: если он будет прятаться и медлить, то вина за гибель всех анимоксов ляжет на его плечи.

Он пообещал себе, что больше не придёт. Летать и превращаться в общественных местах опасно – и, может, стоило поговорить с Малкольмом и вместе решить, что делать дальше. Они могли бы что-нибудь предпринять, а не просто сидеть и ждать, пока кто-нибудь соберёт Хищника. Хотел Саймон того или нет, но Осколки нужно соединить. Только так можно уничтожить оружие. Остаётся надеяться, что Саймон сможет с ним разобраться, пока им не воспользовался кто-то другой.

– Саймон! – разнёсся по безлюдному закутку возглас, и Саймон дёрнулся. На ветке неподалёку сидел тот самый упитанный голубь с подоконника и смотрел на него глазами-бусинками.

– Ты что тут делаешь? – спросил Саймон, одновременно разочарованный и от неожиданности забывший, как дышать. – У меня нет для тебя еды. И завтра не будет, и вообще никогда…

– Саймон, – повторил голубь, распушая перья. – Смотри.

Нахмурившись, он огляделся, пытаясь понять, что так взволновало голубя, но рядом никого не оказалось.

– Куда смотреть? – спросил он. – Я не ем зёрна. И мусор не ем. Или что ты там заме…

– Смотри. – Голубь дёрнул головой в сторону статуи дяди Дэррила, и Саймон машинально глянул вниз, на разболтанный камень.

Пульс подскочил. Он не верил своим глазам. Столько времени прошло, это было невозможно. Но нет – из-под камня выглядывал уголок открытки.

Он вытащил её дрожащими руками и оглядел панораму Нью-Йорка, на переднем плане которой трое голубей заглядывали в камеру. Что-то в пейзаже показалось знакомым, и на лбу выступила капелька пота.

Фотографию сняли с крыши Небесной башни. А на обратной стороне открытки красовался текст, который будто напечатали на старинной печатной машинке:

Всего через пару минут Саймон влетел на пожарную лестницу рядом с окном спальни. Несмотря на взъерошенные перья и сверкающие глаза, он улыбался во весь рот.

– Впусти меня! – крикнул он, колотя по стеклу клювом. Солнце светило прямо в окно, и разглядеть тёмную спальню не получалось. – Уинтер, ты не поверишь, что я нашёл в…

И тут окно распахнулось. От неожиданности Саймон отпрянул, чуть не выпустив из когтей открытку. Встряхнувшись, он поднял голову, слишком счастливый, чтобы злиться на Уинтер.

Но перед ним стояла не она.

Сверху вниз на Саймона смотрел Малкольм, тёмные волосы скрывали синие глаза и нахмуренные брови.

– Ну, где? – низко прорычал он. – Не обращай на меня внимания, продолжай.

Саймон помедлил. Ему очень хотелось улететь, но он понимал, что так сделает только хуже, поэтому запрыгнул на подоконник, а оттуда перескочил в комнату, обходя дядю стороной. Уинтер сидела в постели, растрёпанная и заспанная. Саймон, вернув себе человеческий облик, присел рядом.