Осиное гнездо - страница 29

  - Пусть судят, я не собираюсь здесь замерзать, - сказал я.

  - Ты не знаешь Степаненко.

  - Знаю, он сумасброд. Пусть сам покажет пример, - Я встал с трудом и направился к трамвайному кольцу вприпрыжку. За мной последовал и Бомбушкарь. Билет в трамвае не надо было брать, и это было счастье, поскольку у солдат не было ни копейки в кармане.

  Задняя площадка во втором вагоне трамвая пустовала, и мы могли устроить прыжки в высоту, чтобы согреться.

  Самое страшное, что в школе мы увидели начальника школы с выпученными глазами.

  - Товарищ майор! разрешите обратиться, - прикладывая руку к голове, сказал я.

  - Обращайтесь.

  - Мы сбежали с боевой позиции и, возможно, подлежим расстрелу, как дезертиры, но мы, видите, провалились и застряли в болоте. Наш командир бросил нас, вернее оставил на передовой позиции в качестве наблюдателей за предполагаемым противником и забыл о нас. Все ушли далеко устанавливать связь, а нас оставили. Мы почувствовали, что замерзаем и решили спасти свои шкуры и свои жизни. Если наши жизни нужны Родине, наказывайте нас, не расстреливайте, только в следующий раз мы ложиться в болото не станем. Честное комсомольское.

  - Вот именно, свои шкуры, это вы правильно сказали. Как с вами быть, как вас наказывать я посоветуюсь с командованием, а сейчас идите, разденьтесь и выжмите в туалете свои шинели и мокрые гимнастерки. В казарме тепло, побудьте голыми, пока одежка высохнет, петухи промоченные. С такими, как вы, завоевание социализма не защитишь, мировую революцию не совершишь. Я вас отправлю в стройбат. Идите.

  - Ой, что с нами будет? - стал хныкать Бомбушкарь.

  - Ничего не будет, не переживай.

   Тут же от дневального и двух дежурных по школе, дезертиры узнали, что дня два тому назад американские самолеты вторглись в воздушное пространство Советского союза и благополучно вернулись на свои базы.

  - Теперь нам житья не будет, - сказал дневальный Рыбицкий, курский соловей.

  Ночью мне приснилось, что я, подобно Яну Гусу, горю в огне. Видимо я кричал, потому что меня стал тормошить дежурный по школе Лукьяненко.

  - Что с тобой происходит, почему ты так кричал?

  Я проснулся и почувствовал, что действительно горю и меня тянет на рвоту.

  - Врача мне скорее! - попросил я дежурного. Лукьяненко не был такой гадкой тварью, как Артемьев. Он тут же побежал в штаб, позвонил, и вскоре прибыла медицинская помощь. Женщина в белом халате сунула градусник под мышку и ужаснулась. Не прошло и двух минут, - градусник стал показывать 39.5

  - Срочно в госпиталь, - сказала она.

  - У нас тут еще один мерзлый, - сказал дежурный по школе.

  - Покажите!

  Бомбушкарь тоже лежал с температурой. Он тихо стонал, боясь кого-то потревожить.

  - Его тоже в госпиталь, я уже издалека вижу.

  Меня одели в еще не просохшую шинель и вынесли на носилках, погрузили в машину и увезли в военный госпиталь.

   9

  Военный госпиталь располагался на улице Янки Купалы почти в центре города. Светлые, уютные, палаты с идеально чистым бельем, кровати на пружинах, мягкие пуховые подушки - все это напоминало воображаемый коммунистический рай. Как я убедился гораздо позже, такая роскошь была и могла быть только в столице Белоруссии. В столице и питание было другое и условия содержания солдат не равнялось тому, что было в провинции. Но мы этого не ценили. Я думаю, это касалось и офицерского состава, и офицеры этого не замечали. В то время никаких иностранных делегаций не было и не могло быть, но город Минск в целом был как бы зеркалом социализма республики. Кто это мог проверить и дать оценку. Конечно это был секретарь горкома партии или обкома, ибо они были хозяевами города. Кроме того , московские гости тоже могли посетить Минск, а Тьмутаракань, кому она нужна? Военные врачи госпиталя в белоснежных халатах, разговаривали с больными доброжелательно, и, казалось, проявляли отеческую заботу о каждом солдатике, попавшем к ним на лечение. В палате всегда стояла торжественная тишина, как во время обеденного сна, даже если бы где зазвенела муха где-то в углу, ее звон можно было бы услышать, не напрягая слуха.