Осколки - страница 3
Мой магазин художественного стекла располагается на другой стороне улицы, прямо напротив «Вичвудского дракона». Если смотреть от гостиницы, кажется, что окна галереи ослепительно сияют с утра до ночи.
Я перешел улицу, жалея, что вчерашний день не вернуть и ясноглазый Мартин больше не войдет в мастерскую со своими проектами совершенно невероятных стеклянных фигур. Моя работа вызывала у него глубокий интерес, ему, казалось, никогда не приедалось следить за тем, как я смешиваю основные ингредиенты.
Готовую смесь поставляют в виде матовых стеклянных шариков в двухсоткилограммовых цилиндрических упаковках. Я постоянно ее использую, поскольку она чистая, без примесей, и плавится безупречно.
Когда Мартин впервые наблюдал, как я засыпаю в бак стеклоплавильной печи недельный запас круглых серых шариков, он повторял вслух список компонентов:
— Восемьдесят процентов — белый кварцевый песок с Мертвого моря. Десять процентов — кальцинированная сода. Затем добавляем небольшие, точно отмеренные количества сурьмы, бария, кальция и мышьяка. Если нужно получить стекло синего цвета, используйте размельченный лазурит или кобальт. Если желтого, используйте кадмий, который при накаливании становится оранжевым и красным, во что я не верю.
— Это натриевый хрусталь, — с улыбкой кивнул я. — Я всегда им пользуюсь. Из такого хрусталя безопасно есть и пить. Дети могут его лизать.
Мартин удивленно на меня посмотрел:
— Разве не все стекло безопасно?
— Нет. Работа со свинцом требует крайней осторожности. Свинцовый хрусталь — это очень красиво. Но свинцовый силикат страшно ядовит. В необработанном виде его необходимо держать отдельно от всего остального.
— А как насчет граненых бокалов из свинцового стекла? Нам подарила такие мать Бон-Бон.
— Не волнуйся, — пошутил я. — Если вы еще не отравились, то, вероятно, и не отравитесь.
— Премного благодарен.
Через тяжелые зеркальные двери я прошел в галерею, уже чувствуя пустоту в той части души, которую занимал Мартин. Не то чтобы у меня больше не было друзей — имелась целая стая собутыльников, дружков-приятелей. Двое из них, Хикори и Айриш, работали у меня помощниками и подмастерьями. Хикори был примерно моих лет, а Айриш намного старше. Тяга к работе со стеклом нередко возникает в зрелом возрасте, как у сорокалетнего Айриша. Но порой, как в моем случае, это увлечение, подобно первым словам, приходит так рано, что и не вспомнить.
У меня был дядя, видный стеклодув. Он мог, раскалив твердые стеклянные стержни в пламени газовой горелки, плести из них настоящие кружева, делать ангелочков, кринолины и устойчивые круглые подставки для точных научных приборов. Сначала дядю Рона забавляло, что я потянулся к его ремеслу, но в конце концов он отнесся к моему увлечению серьезно. Всякий раз, когда мне удавалось увильнуть от школы, он со мной занимался. Когда он умер, мне было всего шестнадцать, но умел я уже не меньше, чем он. Дядя Рон завещал мне бесценные тетради, в которых год за годом подробно описывал приемы уникального мастерства. Я сколотил для тетрадей книжный шкаф, который закрывается наподобие сейфа, и с тех пор добавляю к ним собственные заметки. Этот шкаф стоит в дальнем конце мастерской, между полками с готовыми изделиями и секцией из четырех высоких серых запирающихся шкафчиков, где мы с помощниками держим личные вещи.
Именно дядя Рон обучил меня азам деловой хватки и довел до моего сознания, что созданное одним стеклодувом может быть скопировано другим, из-за чего продажная цена существенно падает. В последние годы жизни он преуспел в изготовлении вещей, которые невозможно скопировать. Мне он не показывал, как их делает, но потом предлагал раскрыть и повторить его приемы. Всякий раз, как у меня не получалось, он великодушно все мне показывал. Когда я стал искуснее и мог побеждать его на его же поле, он только радовался.
Вечером того дня, когда погиб Мартин, и галерея, и демонстрационный зал были забиты покупателями, подыскивающими что-нибудь на память об историческом дне прихода нового тысячелетия. Я придумал и сделал уйму небольших красивых тарелочек-календарей, мы продали их уже не одну сотню. Многие из них я украсил своей подписью. Не сейчас, думал я, а к 2020 году, если доживу, тарелочка-календарь с автографом Джерарда Логана от 31 декабря 1999 года станет коллекционной вещицей.