Осколки судьбы - страница 14

— Не представляю, как вам это удалось, — качнула головой Таня. Перед глазами так и встала картинка боя — в одной руке меч, в другой корзина с ребёнком. Видимо заметив её скепсис, мужчина заволновался и попытался дополнить картину подробностями. Он был не один. Счастье, что вовремя удалось спрятать малыша в зарослях орешника и потом просто принять бой. А когда всё закончилось, он пополз туда, где оставил ребёнка.

— Кто хотел вас убить? — решила прояснить ситуацию Татьяна.

Талина, путешествуя с купеческим обозом, вдосталь наслушалась сплетен про молодую герцогиню. Не только женщины любят поболтать, мужчины то же сплетники ещё те. И сама любимая тема, догадайтесь о чём? О бабах. Вот и тут наиболее обсуждаемой версией был вариант с надоевшим прозябанием в провинции, и решением леди отправиться ко двору.

— Обычно в таких случаях выясняют, кому выгодно? Брат вашего герцога мог подстроить нападение? — продолжила рассуждать женщина. — Может быть, ещё есть заинтересованные лица? Я почему спрашиваю, потому что это не разбойники были. Ведьма с болот сообщила, что в пуще появились чужаки. Наёмники. Местных разбойников частично разогнали, частично уничтожили. А сами чего-то выжидали. Не вашей ли герцогини?

По чуть расширившимся зрачкам у раненного, она поняла, что попала в точку. Именно так, скорее всего, и есть.

— Ты просишь спасти малыша. Но, что мне с ним делать? К кому отвезти? Дяде? А не он ли устроил это побоище? Мне совершенно не хочется подставляться под удар.

— Он бы не посмел…

— Сказки! Сколько в истории было случаев, когда брат убивал брата, а сын отца и наоборот. Некоторым наплевать на родственные узы. А свидетели долго не живут. Брат вашего господина вполне мог организовать это нападение. И не в его интересах оставлять в живых ни вас, ни этого ребёнка.

— Мальчишка! Ты ничего не знаешь…

— Да уж побольше некоторых, — съехидничала Татьяна, представив, что бы заявил этот самоуверенный тип, если бы узнал, кто она такая и сколько ей на самом деле лет. — Как зовут мальчика, и сколько он ещё может так спать?

— Рэм. Его зовут Рэм, — облизав вновь пересохшие губы, прохрипел раненый.

— Этот амулет не вредный? Чем мальчика кормить, когда проснётся? У меня ничего нет для него.

Вопросов возникло море. И она могла бы бросить всё и уйти. А ушла? Совесть не позволила бы. И Татьяна задавала вопросы, чувствуя, как утекает время. Её время. Острое ощущение опасности нарастало с каждым мгновением. Что-то грядет, и не очень хорошее.

Для себя уже всё было решено. Сейчас она глянет распотрошенные сундуки, выберет одежду себе и ребёнку. Она видела там, у опрокинутой кареты, валявшиеся на земле платья, порванные и затоптанные ногами. Но это ничего. Если на них остались какие-то украшения, можно срезать. Отстирать тоже можно и перешить. Всяко лучше будет, чем покупать новое. Уж с перешивом она как-нибудь справится.

Ещё некоторое время было затрачено на сборы необходимых вещей. На этот раз удача оказалась явно на её стороне. Успела и собраться, и найти одёжку на смену. Сложенные в плащ и завязанные узлом вещи, примостила за спиной. Корзину — в руки, и ходу. Напоследок, прислонила раненного спиной к дереву, положила рядом, на всякий случай, его клинок и попрощалась.

— Ребёнка возьму с собой, уговорил. В Горале оставлю в ближайшем Храме. Повезёт — выживет. Дальнейшее — не моя забота. Я с купеческим обозом ехал, — тут Татьяна слукавила, решив, раз раненный не признал в ней существо женского пола, то так тому и быть. — На нас тоже напали. Меня сильно ударили по голове. До сих пор плохо. А остальные погибли. Если смогу удачно добраться до ближайшего селения, то сообщу о тебе старосте. Ну и о нападении то же. Бывай!

И ушла, давя угрызения совести в зародыше. На душе было неспокойно. Тревожно. С тех пор, как она нашла этого недобитка с корзиной, так тревога только нарастала. То ли, это уже нервное, то ли и вправду что-то нехорошее надвигалось. И возрастающее ощущение опасности заставляло её быстрее шевелить ноги. Быстрее, подальше отсюда. К людям. Неважно, что она им скажет про себя и ребёнка. Придумает что-нибудь. Главное, убраться подальше отсюда. А там, видно будет.