Оскверненный трон - страница 10

– Внимательно следи за теми, кто тебя окружает. Осторожно отбирай своих доверенных людей и никому не верь, даже тем, кто связан с тобой узами крови… даже сыновьям, которые у тебя будут, – сказал тогда святой. – Амбиции – это обоюдоострый меч. Они могут сделать человека великим, а могут отравить все его существование…

Надо помнить об этом предупреждении. Ведь многое из того, что предсказал суфий, уже произошло. Джахангир действительно стал падишахом, и амбиции действительно развратили одного из его сыновей.

Может быть, именно поэтому его гнев на Хусрава был так силен… Джахангир вспомнил, как всего за пару дней до битвы с сыном его войска вошли в небольшую деревню, состоявшую из глинобитных домиков, и ее седеющий староста, после того как распростерся ниц перед падишахом, достал из кармана своего неопрятного коричневого халата три небольшие бронзовые монеты, заявив при этом, что монеты дали ему вербовщики Хусрава. Сильно дрожащими пальцами он протянул их Джахангиру, как знак своего подчинения. Изучив их, правитель заметил, что на каждой из, казалось бы, небрежно отчеканенных монет, было изображение сына, а надпись, шедшая по окружности, провозглашала его Властителем Хиндустана. Джахангир настолько вышел из себя, что велел избить кнутом старосту за то, что тот решился сохранить монеты. Сами монеты были немедленно обезображены кузнецами, а изданный указ гласил о том, что у любого, кто впредь посмеет дотронуться до подобных денег, будут отрублены пальцы на правой руке. Хилое тело старосты уже было грубо обнажено до пояса и привязано к единственному дереву на территории деревни, а самый мощный телохранитель Джахангира уже со свистом рассекал воздух своим семихвостым бичом, готовясь к экзекуции, но Сулейман-беку с трудом удалось уговорить повелителя пощадить несчастного. Как же ему повезло, что с самой юности рядом с ним находится Сулейман-бек – верный друг, который инстинктивно разбирается в его настроениях и в то же время является мудрым советником…

А что же Парвиз и Хуррам – в шестнадцать и четырнадцать лет они ненамного моложе Хусрава – думают о попытке своего сводного брата сбросить с трона отца и о том наказании, к которому Джахангир его приговорил? Мать Парвиза родилась в одном из старинных кланов моголов, тогда как мать Хуррама, так же как и мать Хусрава, была раджпутской принцессой, а сам Хуррам воспитывался при дворе Акбара, который отличал его от всех остальных. Оба сына, но особенно Хуррам, могут решить, что имеют на трон не меньше прав, чем Хусрав. Хорошо, что хоть об амбициях самого молодого сына, Шахрияра, который все еще живет со своей матерью-наложницей в гареме падишаха, можно пока не беспокоиться.

Джахангиру надо было как можно быстрее вернуться в Агру к младшим сыновьям. Он уже продемонстрировал наказанием Хусрава и его последователей, что как падишах не потерпит никакого инакомыслия. Но ему также надо показать сыновьям, что он их любящий отец и что на безжалостные поступки его толкнуло только предательство Хусрава…

– Ты уверен, что понимаешь, что должен сделать?

Джахангир пристально посмотрел на англичанина, стоявшего пред ним. Это была всего лишь его вторая встреча с Бартоломью Хокинсом, но он уже понял, что последний подходит на роль наемного убийцы. Хокинс объяснялся на грубом, искаженном персидском, которому научился, служа наемником в армии шаха Персии в Исфахане, но Джахангиру было этого достаточно, чтобы проверить его со всех сторон.

– Я дам тебе пятьсот золотых мохуров [9] на поездку в Бенгалию прямо сейчас. А когда Шер Афган [10] будет мертв, заплачу еще тысячу мохуров.

Бартоломью Хокинс согласно кивнул. На его широком, обгоревшем на солнце лице было написано удовлетворение. Несмотря на то что этот мужчина стоял в десяти футах от него, Джахангир чувствовал исходящую от него почти животную вонь. Почему эти иностранцы не моются? Их все больше и больше появлялось при его дворе в Агре. Англичане, как этот, французы, итальянцы, португальцы, испанцы… И все эти люди, кем бы они ни были – миссионерами, купцами или наемниками, – дурно пахли. Может быть, это из-за одежды, которую они носят? Коренастое, истекающее по́том тело Хокинса было затянуто в тесный черный кожаный камзол, панталоны, которые завязывались темно-красными лентами прямо под коленями, и шерстяные чулки серовато-коричневого цвета. На его ногах красовалась пара исцарапанных сапог для верховой езды.