Основание Харькова - страница 3
Непременно допоем
Якова все штуки.
ЧАСТЬ III.
Любая дівчина!
Яків вернеться, усач,
Гарний парубчина.
Батюшка, отець Ісак
Порука за мене:
Коли вернеться батрак
Батько вас ожене.
Годі-ж Гапка, не жалкуй,
Не плач як старухи,
С панотцем нас почастуй,
Звари варенухи!
Дочь Харько так утешал,
Да и сам кривился,
Поп Исак его прервал,
К Гапке обратился.
– Годі плакати тобі,
Хіба діла тільки?
Гарних галушок зроби
Та подай горілки!
Ось тобі моя рука,
Не гаразд брехати,
Швидко будеш козака
В вічі цілувати!
Гапка слезы отерла,
Мило улыбалась,
Вмиг горилки принесла,
Угощать старалась.
– Кушайте-бо, панотець, –
Гапка говорила, –
Ось вам борщ і холодець‚
Ось і мед з барила.
Пан Ісак, ось галушки,
Гарні варениці,
Ось тобі маковики
І сметана в мисці!
Ось тобі і гарбузків,
Орішків калених,
На здоров’я шуликів
І кислиць мочених.
Всем бы рада угостить
Добрая Гапуся,
Лишь бы только возвратить
Яшку – черноуса.
И Харько зевнул не раз –
Члены ослабели,
Щурил часто левый глаз
Думал о постели.
Через полчаса потом
С квартою простился –
И не думая о том
На постель свалился.
Хоть Харько и втрое пил,
Угощая гостя,
Но имел довольно сил
Лечь там на помосте.
В прежни годы этот пан,
Пивши дни и ночи,
Не бывал отроду пьян –
Нет теперь той мочи.
Как десятков стукнет пять,
Хоть не рад, слабеешь,
Где тогда уж куликать* –
От одной пьянеешь!
Что же Гапка? Все грустит,
Все о милом тужит.
«Ах, когда-то, – говорит, –
Милый мой отслужит!»
С этой мыслию идет
К вековому древу,
Где, бывало, к сердцу жмет
Яков милу деву.
«Ах, прошли счастливы дни,
Скоро пробежали‚
Как, бывало, мы одни
Здесь с тобой певали!
Не забыть минуты злой,
Как под этим дубом
Батюшка любезный мой
Подстерег нас с другом.
С той минуты счастья нет,
Нет душе покою,
И не мил мне Божий свет,
Я с лихой тоскою».
Ночь не сплю, таскаюсь день,
Упованье ложно –
Нет, опять попасть под сень
Счастья невозможно!
Кто счастлив был с юных лет,
В зрелые тот годы
Должен горе, грусть терпеть –
То закон природы!»
Так о счастии своем
Гапка говорила,
Но не русским языком,
А своим сулила.
Здесь лишь слабый перевод
Мыслей Гапки верный –
На ея языке ход
Чувств был беспримерный.
Побожиться я готов,
Девушки российски,
Говорит сама любовь
По-малороссийски.
Нет нежнее языка,
Да навряд и будет;
Хохлик просто и слегка
Объясняться любит.
Ежели вздыхает он –
Вместе с ним вздыхаешь;
Если плачет и смущен,
Так и ты рыдаешь.
Если ж счастлив он – в речах
Выражает сладость
Так приятно, что в очах
И у прочих радость.
Но некстати сей трактат
Здесь я помещаю…
Красны девы, – виноват –
Глупо отступаю.
Что вам нужды до хохлов,
Мил француз вам втрое –
Так оставлю земляков
Добрых я в покое.
Лучше с Гапкой посижу
Я у дуба, речки,
Вместе с нею потужу
Об ея дружечке.
Разделить готов с тобой,
Гапка, все печали.
Знать уж суждено судьбой,
Чтобы мы страдали.
Ты рассталася с дружком‚
Я лишился милой,
Ты в надеяньи большом
Быть еще счастливой.
Ах, твой друг еще живет,
И сию минуту,
Может быть, к тебе идет
Кончить горесть люту.
Солнце спряталась за лес,
Месяц показался,
А ручей у Гапки слез
Все не осушался.
И с поникнувшей главой
Гапинька сидела.
И идти она домой
Долго не хотела.
Ворон каркать перестал,
Предалось все тиши,
Уж и пугач не кричал,
Не летали мыши.
– Вся теперь природа спит,
Я лишь сиротина,
От которой сон бежит‚ –
Лишь со мной кручина!
Да и можно ль мне уснуть,
Гапка продолжает: –
Может Якова убьют –
Кто об этом знает?
Или может быть теперь –
Все случиться может, –
Якова рвет дикий зверь –
Кто ему поможет?
Может быть… – Но этих слов
Гапка не скончала
И, заснув, от страшных снов
Бедная страдала.
Снится Гапке, что она
Надевает латы –
И, отважности полна,
Вон бежит из хаты.
Сев поспешно на коня,
На татар стремится,
Мнится ей, что хан, стеня,
Перед ней валится.
– Нет пощады, бусурман,
Жить не будешь боле,
Коль мой друг от тяжких ран
Умирает в поле.
Смерти только, смерть одна
Может быть награда.
Всех возьмет вас сатана
В преисподню ада!
С словом сим, она копьем
Хана уязвляет
И татар всех палашем
Как траву ссекает.
После с лошади встает,
Поспешает к другу
И страдальцу подает
Тщетную услугу.
Бедный Яков весь в крови,
Изъязвлен, не дышит,
И нежнейших слов любви
Мертвый не услышит.
– Яков умер! Полно жить!
Нет существованья!