Основатель службы «Диалог» - страница 16

стр.

(«Действительно, хорошо было бы сравнить изображения Христа разных времен: Киевской Руси, татаро-монгольского ига, Дмитрия Донского, Иоанна Грозного, Смутного времени и позже. Надо будет посмотреть, интересно.»)

— А вообще, князь, появилась у меня еще в Венеции золотая мечта. А потом постепенно растворялась она в дорогах, в боях, в крови, даже в удачах растворялась и растворилась почти совсем. Не верю я уже. В себя верю, в удачу еще могу верить, а в мечту — нет, не верю. Выдумка это моя, бред, вызванный слишком тяжелой галерной цепью.

— Трудно было на галерах?

Болотников не ответил.

— Много с тобой случилось всего.

— Я всегда куда-то шел. От вас, князей Телятевских, — на вольные степи. Потом — в татарский полон. Потом невольничьи дороги, не хочу вспоминать. Об этом никто здесь, кроме тебя, не знает. Потом… В общем, вся жизнь — дорога. И дорога привела меня сюда — в Тулу, в эту крепость. А что тебя привело сюда? Неужели только стремление возвыситься? Ведь этого мало для тебя, князь, здесь что-то еще.

Телятевский улыбнулся. Очень хорошо улыбнулся, прежде он так не улыбался.

— Моя жизнь — тоже дорога, тоже постоянное странствие. И меня тоже привела сюда моя дорога. Я ведь к тебе пришел, Иван Исаич.


Из «Теории психотерапевтической помощи в системе множества ненулевых плоскостей» М. И. Андриевского, Киев, изд. «Наука», 2113 г.:

«…Открывать себя или нет — надо решать в каждом конкретном случае. Бывает, что можно обойтись без этого: судя по моему опыту где-то в тридцати процентах случаев. Но чаще приходится все же говорить о своем происхождении или о цели визита. Обычно после этого объект находится в двойственном состоянии: сердце впитывает ваши слова, а мозг отказывается вам верить».


— Я ведь к тебе пришел, Иван Исаич.

— Зачем?

— Посмотреть, поговорить.

— Зачем?

— Я прихожу к очень немногим. Лишь к тем, кто этого стоит.

(«Всегда приятно осознать себя избранным. Тем более, если ты этого заслуживаешь.»)

— Я не понимаю.

— Не нужно понимать. Послушай — этого достаточно. Я прихожу только к тем, кто оставил о себе в веках добрую память.

— Я оставил добрую память?

(«Любопытно, что первый вопрос почти всегда не: «Кто ты?» или: «Откуда ты?», а вот такой: «Я оставил добрую память?»)

— Да, пожалуй, — ответил князь Телятевский.

— Чем же?

— Подумай.

— Что ты, князь, мне голову морочишь? — качая головой, спросил Болотников. Однако это не было простым вопросом; это было больше утверждением, вернее, убеждением самого себя.

— Князь Андрей Андреич Телятевский давно был бы в лагере царя Шуйского.

— Тогда кто же ты?

— Твой ангел-хранитель — или же черт, покупающий твою душу. Что тебе больше нравится.

— И чего же ты хочешь?

— Открыть тебе глаза.

— Я с двадцати лет живу с открытыми глазами, князь.

(«Хорошо, что он не спросил: «Зачем?» Это тот вопрос, на который мне тяжелее всего отвечать.»)

— Ладно. Чем же в таком случае я оставил добрую память? Почему ты пришел именно ко мне?

— А как ты сам думаешь? За что я пришел именно к тебе?

Молчание.

— Потому что я пошел против Шуйского?

— Нет. Шаховской тоже пошел против Шуйского. Многие пошли против Шуйского.

— Против царя Шуйского?

— Нет.

Молчание.

— Я не побоялся объявить народу волю. Поднял всю Русь.

— Нет. Да и далеко не всю Русь ты поднял.

Молчание.

— Я люблю людей и хочу, чтобы у них было весело на душе. Чтоб гулялось, пока гуляется.

— Нет.

— За что же?

Молчание.

— За что же?

— Ты еще не сделал этого. Ты только задумал и сам боишься своих мыслей.

Болотников сорвался с места и бешено замахал руками перед самым носом Телятевского.

— Я не верю тебе, князь! Ты врешь, ты подло врешь!

— Не верь, не надо. Только послушай. А верить не спеши, всегда успеешь.

Телятевский подождал, пока воевода остынет и добавил:

— Я вижу, что будет.

Болотников прижался лбом к стене.

— Я не верю, я не верю тебе, князь!..

(«Интересно, почему Контролерам до сих пор не пришло в голову немного попиратствовать. Например, залезть в того человека, с которым я веду Диалог. Вот было бы весело, если бы в Болотникове вдруг оказался Бенью… Но нет, они этого не умеют; они бы в него просто не попали.»)