Особняк на Почтамтской - страница 18

В окошке сквозь изморозь неразличимо мелькнуло чье-то лицо: обитатели дома любопытствовали, кто к ним пожаловал. Только полицейские ступили на крыльцо, дверь в избу предупредительно распахнулась. Хозяин, лупоглазый рыжебородый здоровяк в заношенной поддевке, кланялся и что-то невнятно бормотал. Нечасто здесь появляются люди в мундирах полицейских, нежданный визит задал переполоху. Делать в чужом доме им нечего, Михаил Павлович не стал заходить.

— Скажи-ка, любезный, — обратился он к вышедшему мужику, — где тут дом Спиридоновой?

Услышав вопрос, хозяин обрадовался:

— Зараз провожу. Фенька, кинь мне шапку! — крикнул он в избу.

Все же удивительный народец наши простолюдины: даже если ему и нечего бояться, никаких провинностей за душой у него нет, он при одном виде форменного мундира затрепещет. Клятвенно заверь его, что невиновного перед законом не дадут в обиду, полиция же его и защитит, — он только усмехнется. Убежден: коли у тебя сила и власть, так обязательно и неправая. Верно, оснований к подобному заключению предостаточно, сами же полицейские и дают повод так думать. Беззакония, чинимые охранителями власти и порядка, более всего способствуют разложению нравов. Хочешь расплодить воров и разбойников, так действуй не по справедливости, а по произволу. Если тюрьмы и каторга переполнены, так это в первую очередь свидетельствует о безнравственности чиновников, которым поручено соблюдение законов, — они расплодили преступность.

Несбыточная мечта Михаила Павловича — навести порядок, пресечь злоупотребления чиновников. Тогда и полиция не нужна будет: воров и контрабандистов помогут извести всем миром. Увы — утопия. Ну, да ведь всякий идеал, созданный в уме и воображении, тоже утопия, однако же стремиться к идеалу нужно. Иначе жизнь станет бессмысленной.

От провожатого Михаил Павлович отказался: дом, который искали, видно было с крыльца.

— Вона, — толстым тупым пальцем указывал мужик. — Печь топится, окошко вполовину досками зашито.

Дом Спиридоновой стоял на отшибе. От соседнего его отделял пустырь, посреди которого из сумета торчали обугленные столбы и печная труба. Недавно на этом месте тоже была усадьба, по-видимому сгоревшая.

«Самое подходящее место для воровского притона», — подумал поначалу Михаил Павлович, но вскоре отверг такое предположение; все постройки во дворе Спиридоновой пребывали в запустении: амбарная крыша порушилась и просела, из стен завозни напрочь выдрана половина досок, внутренности сарая издали просвечивали насквозь. Не то что воз сена, сноп соломы не спрячешь. И видно, давно уже никто не въезжал в ограду. Ворота почти развалились, скособоченные створы утопали в сугробе. К крыльцу вела тропка, промятая сквозь неширокий распах ворот. Люди, обитавшие в доме, пользовались ею — другого пути не было.

Хозяйку застали на кухне у печи. Собственно, сразу, как вошли не обнаружили никого: в избе держалась полутемь, несмотря на слепящее солнце за стенами. Окно в кухонной клети более чем наполовину забито, а остальные стеклины затянуло пухлым слоем куржака. Раньше чем глаза приноровились к полумраку, услышал тихий переступ чьих-то ног по полу и бренчание печной заслонки. В кухне держалось угарное тепло и сильно пахло мясной похлебкой. Запах был на удивление дразнящий, вкусный. Вошедший с ним солдат причмокнул.

Немного спустя возможно стало разглядеть кой-какую обстановку и старую ведьму, жгучим взглядом смотревшую на вошедших. Ведьма, было первое слово, пришедшее Михаилу Павловичу на ум. Да и как еще иначе назвать старуху с провалившимся носом, раскосмаченными седыми буклями, опирающуюся на кочергу. Тут же рядом с ней было и помело, прислоненное к печному боку. Хитрая усмешка скользнула по старушечьим губам. Она уже около минуты наблюдала их растерянные лица с глазами, полуослепшими после яростного снежного блеска на дворе. Страха, столь обычного для простолюдинов, при виде полицейских не проявила. Ничего помимо ожидания и любопытства не отразилось на ее лице. В подобных обстоятельствах не робеют только люди искушенные, побывавшие в переплете не однажды. Именно так и должна держаться хозяйка разбойничьего вертепа, в его представлении.