Осознание ненависти - страница 41

Эмма Блиссова, доктор Энский, Надежда и Олег Кличевы, расположившись вокруг стола, играли в карты. Составившие пару супруги Кличевы проигрывали и бросали друг на дуга недовольные взгляды.

Возле камина в полном молчании сидели Холмов и Женя. Чуть поодаль от них устроилась в мягком кресле Каролина, с огромным интересом наблюдавшая за всем происходящим.

— Нет, Олег, это просто невыносимо! — раздался раздраженный голос Надежды Кличевой, и она отложила карты. — Нельзя же так играть! Ты делаешь ошибку за ошибкой! О чем ты думаешь?

— Я? Ни о чем, — Олег Кличев поднял глаза. Вид у него действительно был растерянный. — Извини, Надя, но сегодня мне отчаянно не везет. Может быть, прекратим игру?

— Нет! Я этого не хочу. Если бы ты взял себя в руки, мы могли бы еще отыграться.

— Но, дорогая, это очень трудно. Особенно сейчас, когда…

— Твои мысли заняты только одним! Но Можаев мертв. Мертв! И тот, кто его убил, вероятно, уже далеко отсюда.

— В самом деле? — спросил Энский. — Почему вы решили, что убийца покинул дом?

Надежда Кличева бросила на доктора ледяной взгляд: тот снова затронул «эту» тему.

— Это совершенно очевидно: с тех пор как произошло убийство, в доме относительно спокойно. Вы считаете, маньяк сумел бы остановиться?

— Мне остается только спросить: почему вы решили, что убийца — маньяк?

— Вы считаете, кто-то из присутствующих в доме мог бы перерезать человеку горло, а потом за три дня ни единым жестом себя не выдать? Я в это никогда не поверю. Есть ведь и такое понятие, как страх. Страх перед разоблачением! Я уже не говорю про угрызения совести. Кроме того, мы все здесь всегда на виду, и как бы ни относились друг к другу, оснований подозревать кого-либо в убийстве у нас все же нет. Вы, конечно, можете мне возразить, но я не думаю, что ваши возражения будут убедительны.

— В чем-то вы, безусловно, правы, — бесстрастно произнес Энский. — Но только в чем-то. Как ни ужасно это звучит, подозрение все еще висит над каждым из нас. Кстати, может быть, кто-нибудь ответит, почему Денис Поляков, после того как произошло убийство, все чаще и чаще ищет уединения? Почему ваш супруг, еще совсем недавно непревзойденный картежник, начинает объяснять свои неудачи банальным невезением? Откуда такая странная задумчивость у господина Холмова? Вопросы, вопросы…

— Может быть, вы сразу и ответите на все эти вопросы? — сердито заметил Олег Кличев.

— Нет, пока это не в моих силах. И я не хочу, чтобы вы подумали, будто я кого-то обвиняю. Боже упаси! В лучшем случае мои слова можно назвать рассуждениями. Вы не должны воспринимать их как ответ на реплику Надежды Кличевой.

На какое-то мгновенье в гостиной наступила напряженная тишина. Стремясь предотвратить нежелательное развитие событий, Эмма Блиссова заговорила первой.

— Олег Станиславович, и вы, доктор, немедленно прекратите! Не забывайте, кроме нас с вами, в комнате находится ребенок!

Все повернулись в сторону Каролины.

А та, до того с величайшим вниманием слушавшая взрослых, вдруг приняла безразличный, даже глуповатый вид и, мурлыча себе под нос какую-то детскую песенку, стала рассматривать узор на каминной решетке.

— Мне кажется, девочку нисколько не интересует наш разговор, — заметил Олег Кличев, понизив голос.

— И все-таки, пожалуйста, воздержитесь от дальнейших высказываний, — Эмма Блиссова была непреклонна.

— В таком случае почему бы нам не продолжить игру? — Надежда Кличева снова взялась за карты. — Если не ошибаюсь, сейчас моя очередь сдавать?

Женя наклонилась к Холмову и, коснувшись его руки, негромко сказала:

— Если ты не возражаешь, Александр, я поднимусь в нашу комнату. Я чувствую себя неловко среди этих людей.

— Хорошо, дорогая. Тебя что-то тревожит?

— Нет-нет, просто мне неприятны их разговоры, и, кроме того, я устала.

— Мне пойти с тобой?

— Не стоит. Я хочу немного побыть одна. Тем более общество друг друга, кажется, не доставляет нам прежней радости.

— Женя, это хандра!

— Нет, не думаю. Во всяком случае, не могу заставить себя в это поверить.

Холмов изучающе посмотрел на нее и пожал плечами. Женя встала.

В этот момент дом огласился пронзительным и страшным криком.