Остальные здесь просто живут - страница 5
Хенна поднимает глаза.
– Вы не конченые.
– В нашей семье конченых нет, – заявляет мама, открывая входную дверь. – Таков наш официальный предвыборный лозунг, и мы от него не отступимся.
Мама бросает сумочку на тумбу у входа и уже хмурится: четыре не слишком опрятных подростка развалились на ее диванах. Она вернулась на два часа раньше обычного.
– Всем привет! – прямо-таки возглашает она.
Голос вроде дружелюбный, но мы-то с Мэл знаем, что нас ждет.
– Надо же, сколько ног на моей мягкой мебели!..
Джаред и Хенна медленно спускают ноги на пол.
– Здравствуйте, сенатор штата, – вежливо приветствует ее Джаред.
– Меня следует называть просто «сенатор», молодой человек, – с натянутой улыбкой отвечает мама. – Уверена, что ты давно это усвоил. Здравствуй, Хенна.
– Здравствуйте, миссис Митчелл, – пищит та. Голос у нее стал в три раза тоньше, чем был минуту назад.
– Ты сегодня рано, – говорит Мэл.
– Да, – кивает мама. – Я заметила.
– А папа где?
– Остался у бабушки.
– Как у нее дела?
Мама натягивает еще более угрожающую улыбку.
– Останетесь на ужин? – спрашивает она Джареда и Хенну, каким-то образом давая понять, что на ужин их не звали.
– Нет, спасибо, – отвечает Джаред, одним глотком допивая энергетик. – Мы как раз уходим.
– Из-за меня уходить не обязательно, – говорит мама, что означает: «Да, да, валите уже скорей».
– Уроки надо делать, – поясняет Хенна.
Она быстро собирает вещи, а стакан с энергетиком оставляет на журнальном столике. Он уже запотел, и капли влаги стекают по бокам вниз… Мое сердце бьется как сумасшедшее: надо скорей его протереть или подставить что-нибудь…
Один стакан с энергетиком. Всего один…
Мэл замечает мой взгляд, хватает стакан со стола и быстренько допивает (хотя терпеть не может «Лотоссекси»).
Ох, как же я ей благодарен!
Пока я тупил с этим стаканом, Джаред и Хенна уже добрались до двери и теперь машут нам на прощание. Дверь за ними закрывается. Мы остаемся в кругу семьи. Ах, тепло домашнего очага…
– Мало того что вы спутались с этим несносным мальчи… – тут же заводится мама.
Я вскакиваю. Так быстро, что она умолкает на полуслове. Не надев куртку и ничего с собой не взяв, кроме ключей от машины (они уже лежат в кармане), я вылетаю за дверь. Мама не успевает вымолвить ни слова, только потрясенно смотрит мне вслед.
Джаред и Хенна вышли на дорогу. Догоняю их.
– Подвезти?
До дома Хенны ехать секунды три, зато в благодарность она тепло смотрит мне прямо в глаза, когда выбирается из машины. В моей безумной, отчаянной голове вертятся безумные, отчаянные слова любви, но я, понятное дело, молчу. А потом мы с Джаредом уезжаем, хотя его тачка до сих пор стоит около нас. Я сворачиваю в противоположную сторону от его дома.
Он молчит.
Мы едем и едем. Солнце начинает садиться. В этих лесах несчетное количество проселочных дорог, многих даже на карте нет. Можно ехать целую вечность, а вокруг будут только леса да поля, изредка какую-нибудь корову встретишь… или оленя… или даже лося, если очень повезет. Гора то и дело возникает где-то на горизонте: сперва она розовая, потом синяя, а потом превращается в тень, безмолвно следящую за нашими скитаниями.
Наконец я сворачиваю к ледниковому озеру и вырубаю двигатель. Озеро огромное, кристально прозрачное и холодное, как смерть.
– Ты из-за Хенны?.. – наконец спрашивает Джаред.
– Нет, – отвечаю в темноту. – То есть из-за Хенны, конечно. Но не только. И родители, кстати, меня не слишком достали.
– Хорошо, потому что я-то спокойно к ним отношусь. Да, твоя мама меня не переваривает, но это взаимно.
Снаружи стоит удивительно темная ночь. Все-таки над моей частью света очень много звезд – столько я нигде не видел.
– Четыре с половиной недели осталось.
– Ага, – кивает Джаред. – До выпускного.
Он ждет. Я тоже. Проходит еще целая минута, прежде чем я включаю свет в салоне и протягиваю ему руки.
– На что надо смотреть? – спрашивает он.
Я показываю на кончики своих пальцев. Они все в сухих морщинках и трещинах.
– Нейродермит.
– И?
Вырубаю свет.
– Я сегодня на перемене семнадцать раз помыл руки после туалета.
Джаред долго, долго выдыхает.
– Чувак…