Остановки в пути - страница 22

— Прежде чем принять вас, мы должны убедиться, что на это место не претендует ни один гражданин Австрии, — пояснили ему. — Таково правило.

Австрийцев в ту эпоху почти полной занятости подобные места не интересовали, и поэтому моего отца взяли.

До своего устройства на работу он забирал меня из школы и со мной сидел. Проверял мои уроки и удивлялся, как быстро я выучил немецкий.

— У нас в классе десять иностранцев, — рассказывал я. — Учительница меня часто хвалит. Говорит, я лучше этих турок.

Отец мне попенял, нельзя, мол, так уничижительно говорить о турках, они, мол, ничем не хуже меня. Но я и не хотел никого обидеть, ведь турецких детей все называли «эти турки», и даже турецкая девочка, которая сидела со мной за одной партой и, как ни странно, поверх штанов носила еще юбку, иногда говорила: «Я тоже из "этих турок"».

Родители пытались устроить меня в группу продленного дня. Их обнадеживали и уговаривали подождать, мол, столько желающих, так сразу не получится. Австрийским гражданам с «правильным» партбилетом[7] долго ждать не приходилось. Но об этом мои родители тогда не догадывались. А если бы и догадались, толку было бы немного.

— В этой стране, — сетовала мама, — считается, что женщина с ребенком должна сидеть дома. Ну кто же себе может такое позволить? В России почти все женщины работают. Врачи — почти исключительно женщины. А здесь как в Средневековье. Женщина даже фамилию мужа брать обязана. Вот он какой прогрессивный, твой Запад, дальше ехать некуда.

— Запад не мой, — возражал отец, — а потом, какую в России женщины зарплату получают, забыла?

В один прекрасный день у входа в школу меня поджидал не отец, а мама. Она объяснила мне, что отец теперь работает, а ей тоже нужно не позднее двух быть в страховом обществе.

После обеда она наклонилась ко мне, так что ее лицо пришлось вровень с моим, и сказала, что я должен быть смелым. Отныне после школы я буду сидеть дома один. Я, конечно, к этому еще не привык, но надо же когда-то начинать.

— Ничего страшного, — произнесла мама искусственно непринужденным, почти веселым тоном, — в доме людей полным-полно. Значит, ты не один. И подумай только, вся квартира в твоем распоряжении, разве не здорово? Можешь бегать, беситься, играть во что угодно! Только ничего не сломай… Я тебе в кухне на столе два стакана апельсинового сока и шоколадку оставила.

Потом она показала пальцем на часы на стенке — их оставили нам прежние жильцы:

— Когда маленькая стрелка будет на цифре «пять», вернется папа. Когда большая стрелка сделала круг, значит, час прошел. Стрелка еще четыре круга должна сделать, пока всего-навсего час дня.

Меня охватила паника. Целых четыре часа сидеть одному! Я вцепился в мамину юбку и стал умолять ее не уходить.

— Чепуха, — отрезала она. — А кто деньги зарабатывать будет?

Я зарыдал.

Она обняла меня и прошептала:

— Ну, не бойся… Не бойся… Ну, перестань… Черт возьми…

Но я рыдал и рыдал.

Она подождала минутку, вздохнула, с состраданием взглянула на меня, покачала головой, пробормотала что-то непонятное… Потом она вышла и закрыла за собой дверь. Я услышал, как удаляются по коридору и затихают на лестнице ее шаги.

Первые полчаса я ходил по квартире: туда-сюда, туда-сюда… «В доме людей полным-полно, ничего с тобой не случится!» — мысленно повторяю я слова мамы. Потом я торопливо делаю уроки и смотрю на часы: всего половина третьего.

Сижу за письменным столом и не могу отвести взгляд от часов. Мне кажется, стрелки приклеились к циферблату. «А что если часы остановились?» — внезапно пришло мне в голову. Вдруг уже половина пятого, а то и пять. Отец вот-вот вернется. Я прислушиваюсь, не доносятся ли шаги с лестницы. Потом начинаю считать секунды. Если сосчитать шесть раз по пальцам, сначала на одной руке, потом на другой, — всего десять, — учили меня, — значит прошла минута. Один за другим я загибаю пальцы, сжимаю руки в кулак, а потом снова разжимаю. Разжав руки в шестой раз, смотрю на часы — и правда, большая стрелка передвинулась, прошла минута. Значит, часы ходят.

Я закусываю губу от страха. А что если родители заблудились в чужом городе? Ведь на улицах и в метро их часто не понимают, как бы они ни вымучивали из себя правильное произношение…