Остаться в живых - страница 8
– Выйти замуж. Дожить до пенсии и помереть своей смертью во сне.
Мы сидим на подоконнике лестничной площадки. Я курю. Он – нет. Смотрим в немытое окно. Между рамами ползает сонная муха. Она точно знает, что ей нужно в этой жизни.
Ближе к теплым солнечным дням.
– Ты уже в курсе, какая трагедия у наших соседей? – Мама взволнована.
Для нее развод – трагедия и повод для бесконечных разговоров. Она срочно вспоминает массу историй на эту тему Пройдет пара дней, и она начнет странно поглядывать на папу.
– Ты подстриглась? – Папа нервничает, не понимая, в чем дело.
Он наивный. Он ничего не смыслит в маминой психологии. И, как всякий невиновный человек, живет себе припеваючи. Работа, дом, телевизора немного, Интернет. Летом – рыбалка и поездки на природу.
– Ничего я не подстриглась. – Папино безоблачное счастье под угрозой, а он недоуменно рассматривает жену, не понимая, что в ней изменилось.
Они у меня мирные. Хорошая дружная семья и все такое. Почти не ссорятся – причин нет. Но маме иногда нужен накал чувств, и она черпает причины для страданий в чужих неприятностях.
– А как чужие СМС-ки читать можно? – От маминого вопроса я начинаю неприлично ржать.
– Как ты можешь! У нас такое горе…
– Мама, не обижайся, но ты – дура. Ты слитком впечатлительная. Папа тебя любит. Не надо его обижать подозрениями, а?
Мама пораженно рассматривает меня, словно я – чревовещательница.
– Я не понимаю – ты про что?
– Про соседей. И про тебя. Ты любую историю примеряешь на себя. Кстати, именно поэтому ты смертельно боишься разговоров про всякие болезни типа рака.
Мама чуть в обморок не грохнулась. Весь вечер молчала, а потом посветлела лицом и принялась заигрывать с папой. Реально! Глазки ему строила и хихикала, как девчонка.
Той же ночью.
Часа в три позвонил Килька. Разбудил меня своим звонком и сопел в трубку.
– Если хочешь поговорить, захвати с собой чашку кофе.
На площадке было тепло. Какой-то идиот наконец починил отопление. Конечно, как весна – так батареи раскаленными становятся.
– И что? Они реально на развод подали? – Раз Килька молчит, можно и мне высказаться.
– Нет. Они просто не могут жить вместе. Они даже разговаривать не могут. Мать старается, как может, а он молчит. Только рожу кривит.
– Дерьмо ситуация. Я думала, все вояки – крутые. Любую проблему разрулят.
Я пила остывший кофе, а он сопел.
– Когда я была маленькая, мне яблоко дали. Красивое. Я его откусила, а там половина червяка. Жирного такого. Белого. Он шевелился даже…
Килька аж сопеть перестал.
– Ты для него – как то яблоко. Я ведь их больше не ем. Даже смотреть на них не могу. Мне кажется, что внутри каждого животное поганое сидит.
– Или как автомат, который во время боя заело, – голос Килькиного папы заставил нас вздрогнуть.
– Я пойду, а? – Килька встал со ступеньки и пошаркал домой.
– Я права?
– Права. Только мне от этого не легче. У тебя закурить есть?
– Вы же не курите…
Килькин папа недоуменно рассмотрел предложенную тонкую сигарету.
– Он хороший. Правда. Только вы его совсем не знаете, – намекнула я.
– Я и себя не знаю.
Он смешно курил, совсем как маленький, держа сигарету двумя оттопыренными пальцами. Не затягивался и морщился.
– Да выкиньте ее на фиг, – посоветовала я.
– Ты меня осуждаешь?
Блин, да он пьяный! И как я раньше не заметила…
– Оказывается, я ничего не понимаю в мирной жизни. Вот она смотрит на меня, а я не пойму, о чем она думает. А с ним мне как теперь жить? Урод, а не сын.
– Это вы урод. Килька нормальный. Вы бы поговорили с ним, а?
Он меня совсем не слушал. Он говорил и говорил. Про то, каким Килька был маленьким, как они вместе куда-то ходили, и что он ему дарил. Типа – у него все было, а он вырос дефектным говном. И что он для них все делал, а они его не понимают и не ценят.
– Да ни фига вы для них не делали! – Я заорала так, что по лестнице понеслось гулкое эхо. – Вы в войнушку играли. Вам там классно было. Вы и сейчас по войне тоскуете. Что, не так?
И знаете, что это гад сделал? Он меня нах послал. Я ребенок еще, между прочим, а он меня матом.
– Да сам ты пошел…
На следующее утро.
Я была злая, как сто злых собак. И первое, что я сделала, – достала с лоджии стремянку и полезла отрывать ковер. Оказалось, что это непростое занятие. Папа его как-то хитро прицепил. Но постепенно дело пошло на лад. И мы вместе с ковром дружно рухнули на пол. А на стене оказалось форменное безобразие. Папа из каких-то хитроумных соображений не поклеил под ковром обои. Теперь моя красивая комната смотрелась как бомжатник.