Оставленные - страница 13

— Что происходит? Война? Беспорядки? Что?

Самолет пробился сквозь облака, и пассажирам открылась панорама Чикаго. Дым. Огонь. Сброшенные с дороги, разбитые автомобили. Обломки самолетов на поле. Средства чрезвычайной помощи с мигалками, прокладывающие путь через нагромождения обломков.

Когда взорам пассажиров открылся аэропорт, стало ясно, что скоро отсюда никому не удастся выбраться. Повсюду, насколько хватало зрения, были самолеты — одни разбившиеся и догорающие, другие — выстроившиеся в ряд друг за другом на полосе. По траве между самолетами с трудом брели по направлению к терминалу люди. Вид автомобильных магистралей напоминал о сезонах больших снежных заносов, только на этот раз не было снега.

Бульдозеры и другая дорожная техника старались расчистить площади у терминалов, чтобы обеспечить проезд машин, но на это требовались не минуты, а часы. Из главного терминала медленной змейкой между неподвижных машин двигались люди. Они все шли, шли и шли в напрасной надежде найти такси. Бак начал строить планы, как найти выход из этого положения. Надо было двигаться и как-то выбираться из этой толчеи. Но главная проблема состояла в том, что ему требовалось попасть в еще более запруженное место — Нью-Йорк.

— Леди и джентльмены, — объявил Рейфорд, — вновь благодарю за вашу поддержку. Нам предоставили единственную посадочную полосу, подходящую для самолетов такого размера, как наш, и свободную площадку в двух милях от терминала. Боюсь, что придется воспользоваться аварийными выходами, поскольку к нам не сможет подъехать обычный трап. Тех, кто не в состоянии добраться до терминала пешком, прошу оставаться на местах. Мы пришлем кого-нибудь за вами.

На этот раз он не благодарил пассажиров за то, что они выбрали «Панконтиненталь», не выражал надежды на то, что они снова обратятся к ним, когда им будет нужно лететь. Только, как обычно, напомнил, что не следует отстегивать привязные ремни до тех пор, пока не погаснет световое табло. Про себя он подумал, что это будет самая трудная посадка за все годы его работы. Он знал, что сумеет ее совершить, но это будет очень долгая посадка, потому что ее придется делать среди других самолетов.

Рейфорд завидовал человеку в салоне первого класса, который сумел установить связь через модем. Он отчаянно хотел позвонить Айрин, Хлое, Рею-младшему. С другой стороны, он боялся, что больше уже никогда не сможет поговорить с ними.

Хетти Дерхем и оставшиеся члены экипажа рекомендовали пассажирам внимательно прочесть и запомнить находившуюся в карманах их кресел инструкцию о пользовании аварийным выходом. Многие говорили, что боятся прыгать и скользить по желобу, особенно с багажом в руках. Им рекомендовали снимать обувь и прыгать на желоб, вытянув ноги вперед. Стюардессы бросят им вслед туфли и сумки. Пассажирам также советовали не ждать в терминале багаж. Им обещали позднее доставить его домой. Правда, без гарантии.

Бак Уильямс дал Хетти свою визитную карточку и записал номер ее телефона «на случай, если ему удастся связаться с ее близкими раньше, чем она сама».

— Так вы из «Глобал уикли», — сказала она, — совершенно не думала.

— И советовали мне заниматься экспериментами с телефоном у себя в комнате.

Она попыталась изобразить улыбку.

— Извините, — сказал Бак, — не смешно. Я сообщу вам. Бак всегда путешествовал налегке и сейчас был рад, что не сдал вещи в багаж. Он никогда не делал этого, даже на международных рейсах. Бак открыл ящик, чтобы достать свою кожаную сумку, и увидел там шляпу и куртку старика. Жена Гарольда смотрела на Бака полными слез глазами, стиснув зубы.

— Мэм, — спросил он спокойно, — вам это нужно? Женщина взяла шляпу и куртку и прижала их к своей груди, как будто она никогда не расстанется с этими вещами. Она что-то сказала, но Бак не расслышал.

Он попросил ее повторить.

— Я не смогу выпрыгнуть из самолета, — сказала она.

— Спокойно оставайтесь здесь, — сказал он. — За вами кого-нибудь пришлют.

— Но мне все равно придется прыгать и скатываться по этому желобу.

— Нет, мэм. Я уверен, что у них найдется какая-нибудь подъемная машина.