Осторожно, писатели! [сборник] - страница 9

Серёжа поднял руку.

– Новая ручка потекла, – сказал он, вставая.

– Правильно, умница, – похвалила его учительница. – «Ручка» – это подлежащее, «потекла» – сказуемое, и «новая» – определение. Молодец, садись.

Но Серёжа продолжал стоять.

– Ты ещё хочешь что-то сказать? – спросила учительница. – Ну, говори.

– Новая ручка потекла.

– Но мы это уже слышали. Я же сказала, что правильно. Молодец, садись. Садись же, Серёжа. Почему ты стоишь?

– Новая ручка потекла, – в третий раз повторил Серёжа. – Ручка потекла, Лидия Сергеевна. – Он показал испачканные чернилами ладошки и белую рубашку. И заплакал.

Рома гуляет в парке. А там девочка залезла на дерево. Непорядок.

– Девочка, сейчас же слезь, – строго говорит Рома, подойдя к дереву. – Ты можешь упасть, тебе будет больно.

Девочка не реагирует.

– Девочка, ты что, не слышишь? Слезь, кому говорю!

– Мама, он меня достал! – не выдерживает девочка.

– Ну что ты говоришь? – возмущается Рома. – Ты думаешь, что говоришь? Как же я тебя достану? Ты же вон как высоко.

Рома с мамой идут мимо магазина игрушек.

– Мамочка, давай зайдём, – просит Рома.

– У нас мало денег, – отвечает мама.

– Мы ничего не будем покупать. Я только посмотрю.

– Только никаких просьб, – соглашается мама.

Вот походили они по магазину, рассмотрели все игрушки, пора на выход. Уже у самых дверей сердце Ромы не выдерживает. Он хватает первую попавшуюся машинку и исподлобья смотрит на маму.

– Рома, мы же договорились, – укоризненно напоминает мама.

Последовавший вопль напоминает крик поросёнка под ножом мясника. Испустив его, Рома испытующе смотрит на маму. Мама молча смотрит на Рому.

Второй вопль на порядок пронзительнее первого. В магазине звенят стёкла. Сбегаются испуганные продавцы.

– Всё? – спокойно спрашивает мама.

– Всё, – покорно кивает Рома. Кладёт на место машинку, и они с мамой выходят из магазина.

Роме исполнилось 5 лет. На дне рождения Ромы тётя Тома говорит ему:

– Ромочка, 5 лет назад тебя принёс аист.

– Что вы, тётя Тома! – восклицает Рома. – Это всё неправда – про аиста. На самом деле дети рождаются у мамы из животика.

– Неужели? – притворно удивляется тётя Тома. – А как же они там появляются?

– Вот этого я пока не знаю, – вздыхает Рома. – Но обязательно узнаю.

– Рома пришёл в гости к дедушке и бабушке. А у них есть замечательный кожаный диван – такой широкий, упругий.

– Дедушка, можно я попрыгаю на твоём диване? – спрашивает Рома.

– Если обещаешь остаться у нас жить, тогда прыгай, – ставит условие дедушка.

– Ладно, остаюсь, – соглашается Рома.

Вот он напрыгался всласть, слез с дивана и говорит:

– Знаешь, дедушка, я передумал. Дети должны жить с родителями.

Один фильм в одночасье перевернул мою жизнь: в деревню привезли индийское кино. Мы с сестрой Ольгой посмотрели «Зиту и Гиту» и… заболели. Болезнь называлась: «Ты – Зита, я – Гита».

В этот раз бабушка и тётка были слишком заняты: тётка, взяв хворостину, ушла встречать коров, а бабушка хлопотала во дворе.

Ольга была выдумщицей:

– Давай сошьём сари, – сказала Зита, которая Ольга.

– Нас выпорют, – предположила Гита, то есть – я.

В старом комоде хранились куски цветных тканей.

– Тогда снимем тюль с кухни, а потом повесим обратно. Он всё равно старый.

Мы обмотались тюлем и распустили волосы.

– Давай нарисуем родинку на лбу, чтоб как по правде.

Мы перерыли весь дом, выдвинули все ящики комода – ни одной помады в деревенском доме не нашлось: бабушка отродясь не красилась, а тётка, хоть и молодая, была с бабушкой солидарна.

Выручила герань. Мы оторвали несколько лепестков, выбрали поярче, послюнявили и прилепили на лоб – индийские красавицы!

Тайком вышли из дому. Где-то мычали «священные животные», в траве шуршали индийские змеи, а копёшки травы превратились в слонов…

– Двигай бёдрами, – сказала Зита. – Вдруг Васька с Серёжкой нас увидят…

Мы, пританцовывая, дошли до родника – ни души. Несколько раз совсем не повезло: в темноте вляпались в «священные лепёшки» (а по условиям жанра пришлось идти босиком). Цикады трещали, как оголтелые. Кто-то матерился:

– А ну стой, зараза!..