Остров Потопленных Кораблей - страница 7

— Алье! Алье!.. Тюльпан!.. Тюльпан!.. Говорит Полынь, говорит Полынь!.. Отвечайте!.. Перехожу на прием!..

Но Тюльпан, берег, молчал.

В дощатые стены вышки пулями били крупные брызги с моря и песок барханов. Чувствовалось, как напряженно вибрируют, сопротивляясь шторму, стальные лапы вышки, вцепившиеся в бетонные башмаки.

Юрий сидел, сгорбившись, на верстаке. До сих пор не разрядилось томительное, тянущее напряжение во всем теле. Так бывает, когда размахнешься, ударишь изо всей силы, а удар пошел мимо.

Он поднял глаза на тахометр, отсчитывающий обороты бура под землей. Длинная стрелка прибора уперлась в унизительно маленькую цифру и застыла на ней. Так и он уперся в какую-то стену. Он мечтал мчаться на бешеных оборотах к заветной цели, к… своему Маракайбо. Ох, и красивое же, и замечательное же слово! Много оно обещает! А Егорка, овечья душа, сунул палку ему в колеса. Грунт под шарашками проминается, как резина! Нашел чем пугать. И пружинящие грунты, и пористые породы высокой проницаемости, на которых буровик хлебнет горя, и даже глухие монолиты, вроде кремневой плиты, можно проходить на максимальных оборотах. Можно! Сколько времени он убил, просиживая до закрытия в библиотеке нефтяного техникума, сколько ночей просидел над комплектами «Нефтяного хозяйства». А сколько было разговоров с инженерами, когда приходилось краснеть, как мальчишке, за свою техническую малограмотность! И теперь все эти пружинящие грунты и кремневые породы у него в кармане, в заветной клеенчатой тетради. Это его метод! Метод Юрия Коляструка, обдуманный в мучительных сомнениях, обмозгованный бессонными ночами. Разве это не труд от чистого сердца? Не разведка будущего?

Юрий откинулся к стене и тяжело вздохнул. Леха-москвич нацелился на него озорным левым глазом и засмеялся.

— Не пыхти, регулируй дыхание! — и вдруг пропел дурашливым козлетоном: — «Пусть неудачник плачет!..»

Юрий нахмурился. Еще и издевается, трепло поганое! Неудачник? Ладно, я вам покажу, какой я неудачник! Привыкли пустые высокие слова произносить. Я вам покажу! А Боря явно жалеет и сочувствует. Парнишка попросился постоять за бурильщика, но и получив в руки желанный тормоз и пробурив отлично полсвечи, все же не развеселился, не сводит с Юрия преданных погрустневших глаз. Спустился с полатей и верховой Булат Кашшаров.

— Уй, шайтан хазры! Сорвет блок, мокро от нас будет! — невнятно бормотал он стянутыми от ветра губами, делая вид, что смотрит вверх, где буран раскачивал на талях огромный, в полтонны весом, блок. Но поглядывая вверх, он косился то и дело и на Юрия быстрыми жалеющими глазами.

Юрий спрыгнул с верстака и пошел к выходу. Не хватает еще, чтобы его жалели! В жалости всегда есть что-то оскорбительное. Едва открыл он дверь, в лицо хлестнули с размаха вихри колючего песка. И все же не вернулся, сел на верхнюю ступеньку маршевой лестницы. Шторм свирепел. Иногда, в разрывах между песчаными вихрями, далеко в море вспыхивала то белой, то красной искрой «мигалка». Казалось, огонь бакена вскрикивает о помощи. Таким же одиноким и жалким почувствовал себя и Юрий. И ему тоже захотелось позвать на помощь.

В падавшем с вышки оранжевом от рыжих песчаных вихрей свете он увидел вдруг Зину. Она шла к буровой, закрывая ладонями лицо и боком пробиваясь сквозь шторм.

«Мириться пришла, — мстительно обрадовался Юрий. — Дорого же это тебе обойдется!»

Он вернулся поспешно в буровую. Зина вошла следом за ним. Шторм втолкнул ее, и она, спотыкаясь, добежала почти до ротора. Протерев пальцами запорошенные глаза, девушка, не сказав ребятам ни слова, поднялась торопливо в культбудку. Леха посмотрел вопросительно на Юрия. Тот сделал каменное лицо и опять сел на верстак, вызывающе покачивая ногой. Леха подошел к нему вплотную и, стараясь перекричать грохот бурового станка, крикнул жалобно:

— Юрка, не мучь ребенка! Проси прощения… Видишь, как она вокруг тебя на бреющем!..

— Отстань! — зло отпихнул его Коляструк.

Леха свирепо погрозил ему кулаком, повернулся и увидел Зину. Она стояла на лестнице культбудки и что-то кричала. Но чугунное громыхание ротора, лязг цепных передач, всхлипы насосов и гудение дизелей заглушили ее слова. Она крикнула еще раз, а Леха чуть раньше выключил рубильник. Все вздрогнули от внезапной тишины и от слова, которое крикнула Зина.