Остров Свиней - страница 7

Пастыри психогенического исцеления сказали бы, что все мои проблемы с Лекси вызваны моим безбожием. Они сказали бы, что если бы я раскрыл свое сердце Господу, если бы только удостоился Его космической любви, то меня сразу бы снова потянуло к Лекси. И ее ко мне тоже. Я никогда не был в Центре здорового образа жизни на острове Свиней, но и без того прекрасно знал, что сказали бы ППИ обо мне и Лекс. Их философские суждения я помнил так, словно сам их написал.

История, которая случилась у меня с их основателем, пастором Малачи Давом, началась двадцать лет назад в Ливерпуле, в середине девяностых годов. Ливерпуль — европейская столица безработицы, а мой двоюродный брат Финн ближе всех к Богу из тех, кого я знаю. Это очаровательное создание, которое трудно принять за моего родственника из-за взъерошенных светлых волос и маленького носа. Этакий Курт Кобейн[2] из Токстета. Он первым из нашей семьи поступил в университет, и когда летом он приезжает на каникулы в наш Город плакальщиков, то говорит как настоящий лондонец. Он рассказывал нам об университете и о девицах, которых поимел. Он собирался стать журналистом и путешествовать по свету. Его все ненавидели. Что же касается меня, то, когда он появлялся, мне казалось, будто я вижу солнечное сияние.

Вероятно, именно его рассказы о девушках так на меня подействовали, поскольку на следующий год я поступил в Лондонский университетский колледж[3] и собирался последовать за ним на юг. Наш общий с Финном, думал я, сексуальный потенциал будет просто безграничным. Но тут случилось кое-что, изменившее весь ход нашей жизни: мама Финна заболела раком.

Могу сказать, что его мама мне всегда нравилась, я всегда считал ее умной женщиной. Собственно, так оно и было. Но что сделала эта добрая католичка, когда ей сказали, что она умирает? Она отказалась от химиотерапии и стала тоннами поглощать акульи хрящи и разные травяные составы, а потом отправилась в Лурдес. Закончила она тем, что продала свой дом и разъезжала по Соединенным Штатам вместе с каким-то местным целителем, который лечил внушением. Звали его пастор Малачи Дав. Он отрицал всякое медицинское вмешательство и верил в силу молитвы и позитивного мышления. Спустя два месяца она вернулась в Токстет и умерла мучительной смертью в хосписе, который находится в Ормскирке. Как сказал бы Воннегут, вот так оно и бывает.

Нас с Финном от религии просто тошнило. Субботний вечер у нас ассоциировался с футбольным матчем между «Эвертоном» и «Ливерпулем»; для нас это и была борьба между папистами и протестантами. А смерть его мамы вызвала у нас гнев, который никак не проходил. Достав журнал «Харизма», мы выяснили, что пастор Малачи обретается на юго-западе США. На деньги, которые оставила нам мама Финна, мы ближайшим рейсом вылетели в Нью-Мексико, чувствуя себя заправскими «разгребателями грязи» — плохими парнями, которые делают правильные вещи.

Орал Робертс только что поведал миру, что Господь убьет его, если паства не соберет восемь миллионов, а Питер Попофф только-только появился в шоу Джонни Карсона.[4] Около недели мы разъезжали с сектой по юго-западу, пытаясь понять, как она работает, — с ее исполненными энтузиазма неофитами и типами, всерьез ожидающими скорого конца света. Мы посещали спасительные проповеди и участвовали в молитвенных цепочках, постепенно подбираясь к цели. И вот наконец в июле это свершилось — мы познакомились с пастором Малачи Давом. Главным пастырем и основателем Фонда пастырей психогенического исцеления.

Местом действия служил конференц-комплекс в Альбукерке. Работали кондиционеры, поскольку на улице было жарко как в аду. Мы с Финни смотрелись очень странно: я в круглой шапочке и спецовке молотобойца, он в гавайской рубашке и с итальянского стиля сумочкой на молнии, которая где-нибудь в Кросби обеспечила бы ему массу поклонниц; здесь же она служила вместилищем для магнитофона. Нам казалось, что на нас все смотрят, что все знают, зачем мы здесь.

Первое, что вызвало удивление, — это сцена. Совершенно пустая, она больше ассоциировалась с больничным анатомическим театром, чем с церковью. Ассистенты — исключительно женщины — представляли собой нечто среднее между ангелами и рабочими сцены: брюки, которые носят обладатели восьмого дана по дзюдо, и белые парусиновые туфли на босу ногу. Под экраном, на котором красовалось изображение голубого неба, стояла больничная каталка на колесах. Мы с Финном сидели, тихо переговариваясь, готовые вот-вот засмеяться. Но тут на сцене появился Малачи Дав, и мы сразу же столкнулись с сюрпризом номер два.